Анри Ренье - Ромэна Мирмо
Тогда как Пьер полюбит и будет любим! Эта мысль утешала Андрэ в его тайном разочаровании. И разве не таинственное совпадение в том, что Пьер любит именно Ромэну Мирмо? В сердце Андрэ де Клерси Ромэна Мирмо оставила скорбное воспоминание. Его давняя любовь, его нерасцветшая, невысказанная любовь к Ромэне заронила в нем глухую горечь, которая теперь таяла, исчезала при мысли, что его брат любит мадам Мирмо. Что-то глубокое, что-то темное было в нем удовлетворено. Разве Пьер немного не он сам, только моложе, живее, счастливее? О, этот не ограничится невыраженными чувствами, неназванными желаниями! Он не удовольствуется ни воспоминанием, ни сожалением. Эту Ромэну с красивыми глазами, с гибким телом, он сожмет в своих руках. Не тень он будет обнимать! И Андрэ де Клерси при этой мысли чувствовал, как в сердце у него что-то ширится загадочно и победоносно…
Так он думал, растянувшись в плетеном кресле, под сенью густых деревьев. Стоял чудесный летний день.
Лиственные вершины тонули в нежной и теплой лазури. По ту сторону лужайки, где поливные турникеты струистыми призмами раскинули свои радужные павлиньи хвосты, блистал на солнце белый фасад Аржимона. Только что отлично позавтракали в большой прохладной столовой, где жужжала, среди тишины, залетевшая оса. За завтраком было весело. Месье де Вранкур, получивший интересную посылку от своих немецких книготорговцев, был в отличном настроении и довольно забавно отвечал дразнившей его мадам Мирмо. Та рассказывала пресмешные истории про тетю Тину и тетю Нину. Накануне вечером старые девы жестоко поссорились из-за цвета глаз Пьера де Клерси. Пьер посмеялся над этой ссорой, но потом во все время завтрака был молчалив и не отрываясь смотрел на Ромэну Мирмо. Когда встали из-за стола, месье де Вранкур ушел, по своему обыкновению, в библиотеку, а Берта де Вранкур, Ромэна и оба брата уселись под деревьями; но Ромэне захотелось пройтись по парку, Пьер взялся ее провожать, и, таким образом, Андрэ остался наедине с Бертой де Вранкур. Она работала над вязанием и время от времени поворачивала голову к Андрэ, который мечтательно курил сигару.
Вдруг Андрэ де Клерси вздрогнул. Его тронули за руку. Ему смотрели в глаза.
— Андрэ, вы счастливы? Вы меня любите?
Берта глядела на него с тревогой. Иногда она сомневалась в любви Андрэ, не потому чтобы она склонна была видеть все в мрачном свете, а потому что не была о себе того преувеличенного мнения, которое так часто успокаивает женщин в отношении вызываемого ими чувства и дает им в нем полную уверенность. Берта не впадала в эту крайность. Но все же ей казалось, что Андрэ ее любит. Она принимала его любовь такой, как она была, с ее безмолвиями, рассеянностью, замкнутостью. Однако подчас у нее являлись опасения. Ей начинало казаться, что Андрэ от нее отходит. Хотя их связь длилась уже четыре года, она чувствовала, что в Андрэ де Клерси имеются потайные уголки, куда ей никогда не проникнуть, и она не смела спрашивать его о них. Порой Андрэ уходил в самого себя, далеко от нее, очень далеко.
О чем он думал тогда? О прошлом? О будущем? О чем-то ей неведомом? В такие минуты лицо Андрэ менялось, принимало другое выражение. Он становился равнодушным человеком, над которым она теряла всякую власть, у порога которого она останавливалась, и от этого человека можно было ждать самых непредвиденных решений…
Рука Берты все еще ласкала руку Андрэ. Андрэ рассеянно коснулся ее губами.
— Конечно, Берта, я вас люблю, я вас очень люблю…
Больше ему ничего не удалось сказать; за деревьями, в тени которых сидели Андрэ и Берта, послышались шаги и смех. Они розняли руки. На повороте аллеи появилась Ромэна Мирмо. Она бежала и, смеясь, оглядывалась назад. Вдруг она метнулась в сторону и помчалась стремглав, преследуемая Пьером де Клерси.
Они стали гоняться вокруг лужайки. Было приятно смотреть на их радостную молодость. Ромэна, стройная, гибкая, проворная, убегала со всех ног. Пьер де Клерси ее настигал. Но Ромэна увильнула.
Не в силах остановиться, Пьер пронесся мимо. Берта де Вранкур захлопала в ладоши:
— Андрэ, вы посмотрите на них! Вот сумасшедшие, в такую жару!
Одним прыжком Пьер де Клерси нагнал мадам Мирмо и схватил ее за руки. Та отбивалась, смеясь.
— Пустите меня, месье Пьер, да пустите же!
Но Пьер де Клерси, тоже смеясь, не уступал… Тем не менее быстрым движением Ромэне почти удалось высвободиться. Пьер быстро схватил ее снова. На этот раз она уже не сопротивлялась. Пьер де Клерси повлек ее к дереву, где сидели мадам де Вранкур и Андрэ. Мадам де Вранкур крикнула им:
— Что это? Вы сегодня как будто не совсем в ладах. А только как можно ссориться в такую жару?
Ромэна Мирмо, запыхавшись, опустилась в садовое кресло. Ее волосы растрепались от бега, и на лбу проступили капельки пота. Пьер де Клерси, сильно раскрасневшись, стоя смотрел на тяжело дышащую и изнемогающую Ромэну.
— Вы не можете себе представить, дорогая мадам де Вранкур, до чего мадам Мирмо неосторожна. Мы ходили на розовые грядки, и она принялась рвать букет, без шляпы, на солнцепеке. Можно было схватить солнечный удар. Я хотел увести ее в тень, но она убежала. Ну и нелегко же было ее поймать! Вот, я передаю ее вам на руки, побраните ее. Она этого заслуживает.
Ромэна Мирмо погрозила Пьеру пальцем:
— У, чудовище! Вы не можете себе представить, что за хватка у этого человека. Посмотрите, я вся в синяках. У меня почернеет рука. А что скажут тетя Тина и тетя Нина, когда узнают о поведении своего любимчика?
Пьер де Клерси рассмеялся:
— Они бы не то сказали, если бы вы вернулись в Ла-Фульри с солнечным ударом, от которого у вас сошла бы кожа на носу и на щеках.
Ромэна Мирмо пожала плечами.
— С солнечным ударом, вот тоже! Я старая азиатка и не такое видывала. А потом, велика важность, если у меня и сойдет кожа на носу, ведь у меня нет поклонников.
Она умолкла и взглянула исподлобья на Пьера де Клерси. Это была первая кокетливая фраза, которую она ему бросала. До сих пор она всегда обращалась с ним как с товарищем, как с молодым человеком, каких много. Сейчас, во время этой жаркой и уверенной погони, когда Пьер схватил ее за руку своей сильной рукой, у нее впервые мелькнула мысль, что близится другая погоня. Этот упорный бег вослед за ней, это настигавшее ее дыхание, эти схватившие ее руки вдруг дали ей почувствовать любовь или, во всяком случае, желание Пьера. Она смотрела на него с удивлением. Потом невольно опустила глаза.
Все молчали: Берта де Вранкур, откинувшись на спинку кресла, Андрэ де Клерси, тихо закуривая потухшую сигару. Пьер, присев на садовый стол и подогнув ногу, зашнуровывал развязавшийся ботинок. Ромэна Мирмо задумалась. Приятно или неприятно было ей сделанное ею открытие? Она не могла бы на это ответить. Хотелось ли ей, чтобы Пьер был в нее влюблен? Этого она тоже не знала, а между тем в глубине души она чувствовала, что это ей не было бы противно. Разумеется, она ничем бы не стала поощрять эту возникающую страсть, но сознание, что эта страсть существует без всякого поощрения с ее стороны, доставляло ей тайное удовлетворение. В конце концов, почему бы ей не быть любимой, ей тоже, как и другим?
