Элизабет Торнтон - Игра или страсть?

– Но почему через двадцать лет после исчезновения Ханны? Что побудило Эдвину?

– Может быть, свидетель, который видел вас в ту ночь. Я очень много думал об этом свидетеле. У него или у нее должны быть веские причины, чтобы молчать все эти годы.

Марион поежилась.

– На месте этого человека я бы сейчас тряслась от страха. Негодяй, который стрелял в вас, не задумываясь, убьет любого, кто слишком много знает.

После короткой паузы Брэнд вздохнул и продолжил:

– Я виню себя за то, что не придал этому делу значения, но тайна была двадцатилетней давности, и я не видел необходимости в ее срочном решении. Вы находились далеко, в Озерном крае. Полагаю, когда-нибудь я бы все-таки отправился на север, чтобы расспросить вас, но вы избавили меня от хлопот. Услышав, что вы приезжаете в Лондон на время светского сезона, я воспользовался возможностью познакомиться с вами в надежде, что вы поделитесь со мной своими воспоминаниями. – Он пожал плечами. – Но вы либо ничего не знали, либо не собирались со мной делиться. Время шло, и я уже начал верить, что вам ничего не грозит, поэтому ослабил бдительность.

– Почему вы в Лондоне не рассказали мне о письме Эдвины? Почему скрыли истинную цель вашей дружбы со мной и моей семьей?

– Я же говорю, я не был уверен, что могу доверять суждению Эдвины. Порой пожилые люди оказываются во власти странных фантазий и причуд. Я пытался вас разговорить, старался выяснить, не сможете ли вы пролить свет на то, что случилось с Ханной.

Словно острый осколок пронзил сердце Марион, она почувствовала, что ей нечем дышать. Не будь она племянницей Эдвины, он бы даже не взглянул в ее сторону. Посещения театра, прогулки в его карете, его обаяние, его поцелуи – все это с единственной целью: выяснить, что она помнит о Ханне. Он ухаживал за ней отнюдь не в надежде обольстить графскую дочку. Эту мысль упорно вкладывали в ее голову и Фанни, и Эмили, и Клэрис, все, кто намекал, что женитьба на ней добавит ему престижа. Он совсем не хотел жениться. Какой же дурой она выставила себя!

Это напомнило об их мнимой помолвке. Разумеется, это была ее идея. Он ни разу даже не намекал, что думает о женитьбе, совсем наоборот.

Ее гордость уже ничем не спасти, поэтому она решительно заявила:

– Извините, что сказала вашим родным, будто мы помолвлены. Я сделала это, потому что не видела другого способа быть допущенной к вам, а мне отчаянно нужно было знать, зачем кому-то понадобилось вламываться в мой дом.

– Не извиняйтесь. Это была блестящая идея.

– Да?

Он кивнул.

– Теперь сплетникам не о чем будет судачить. Мы поставили их в тупик.

– Разве?

– Ну подумайте сами. Мы будем все время вместе – именно так поступают обрученные пары. А нам с вами нужно разгадать тайну. Видя нас вместе, никто не сочтет это странным. Они не будут знать, что мы на самом деле задумали. С другой стороны, – он потер переносицу указательным пальцем, – осторожность не помешает. – Его глаза улыбались. – Один неверный шаг, и я могу оказаться женатым на вас.

Она метнула на него испепеляющий взгляд.

– Я думаю о замужестве не больше, чем о том, чтобы переплыть Ла-Манш.

Он рассмеялся в ее сердитые глаза.

– Если мы намерены убедить окружающих, что мы помолвлены, вам лучше придержать свой острый язычок.

Не придумав подходящую колкость, Марион лишь холодно вымолвила:

– Ленч, должно быть, готов. Может, присоединимся к остальным?

Брэнд замедлил ее бешеную скорость, попросив руку.

– Я пока еще не готов бегать, – сказал он, поморщившись и дотронувшись до раненой ноги.

Марион тут же раскаялась:

– Простите! Я не подумала.

Он с готовностью принял ее предложение не только потому, что нуждался в поддержке, но и потому, что хотел обнять ее. Он все время думал о том, что могло случиться в коттедже, не последуй он за ней, и безымянный страх гнездился под ложечкой. Он всегда знал, что ей не занимать храбрости, и она доказала это, пытаясь вырвать оружие у нападавшего.

Их мнимая помолвка давала ему прекрасный предлог удерживать ее поблизости. Она не должна далеко уходить от него, пока они не поймают бандита, вломившегося в ее дом. Теперь ему казалось, что случаи в Воксхолле и Королевском театре связаны с нападением в коттедже, но он пока не стал упоминать о них. Ей и так досталось, незачем добавлять волнений.

– Марион, – сказал он, – я не хочу, чтобы вы возвращались в свой коттедж до тех пор, пока мы не убедимся, что вам больше не грозит опасность. Никому не покажется странным, если вы несколько недель поживете в Прайори.

Она засмеялась нервным смехом.

– Я и сама так подумала. И сестрам велела держаться подальше от коттеджа. Я не перестаю думать, что могло случиться, если бы одна из них случайно наткнулась на бандита.

Он снял руку с ее плеч и повернулся к ней лицом.

– Если они такие, как их старшая сестра, уверен, он бы сбежал.

– У него был пистолет.

– Ему нужны были письма, вот и все. Он пальнул в меня только потому, что у меня тоже был пистолет.

Собственные слова не убедили его самого, но он хотел унять страхи Марион.

Они медленно продолжили путь. Брэнд опирался на руку Марион.

– А у вас действительно нет никаких писем Ханны? – немного погодя спросил он.

– Во всяком случае, до сих пор мне не попалось ни одного. Все, что у меня есть, – это несколько писем, которые Эдвина писала моей матери, я привезла их из Кесвика. Но в них нет ничего такого.

– Все равно я бы хотел прочесть их.

– Хорошо. Марион заметила:

– Я думаю, мы должны начать наше расследование с Ханны. Кто дружил с ней? Какие у нее были планы? Я знаю, что она работала гувернанткой в Брайтоне. Возможно, ее последняя нанимательница что-нибудь знает. Хорошо, если мы сумеем отыскать ее.

Брэнд сверкнул улыбкой.

– Похоже, мы мыслим в одном направлении. Я знаю, кто ее последняя нанимательница: миссис Лав, Шип-стрит. И она по-прежнему живет там.

Марион была поражена.

– Откуда вы это узнали?

– От нашего милого доктора. Как выяснилось, Хардкасл очень хорошо помнит Ханну и всех сестер Ганн. Он сказал мне о миссис Лав. Видите ли, Ханна просила его дать письменную рекомендацию.

– И миссис Лав по-прежнему живет по тому же адресу?

– Очевидно. – Брэнд искоса взглянул на нее. – Еще он сказал, что Эдвина была такой строгой, что Ханне просто житья не было. Он верит слуху, что Ханна всеми силами стремилась вырваться из-под надзора Эдвины.

Марион тихонько вздохнула.

– Думаю, у Эдвины с моей мамой много общего. Они обе были сильными, решительными женщинами.

– Как вы? – спросил он.

Она посмотрела на него внимательным взглядом.