Барбара Картленд - Золотая гондола
Глава седьмая
Паолина сидела, прислонившись к спинке кровати, и, как обычно по утрам, допивала шоколад, когда раздался стук в дверь и, прежде чем девушка успела что-либо сказать, она распахнулась. Паолина удивленно подняла глаза. Тереза, ее горничная, прибиралась в комнате, а парикмахер нагревал перед камином щипцы для завивки. К ее замешательству, поскольку он никогда раньше не появлялся в ее спальне, перед нею предстал сэр Харвей.
Он был почти полностью одет, но вместо камзола на нем был яркий парчовый халат, в котором он почему-то выглядел более франтоватым и добродушным, чем обычно.
Паолина поставила чашку с шоколадом на столик, и так как на ней не было ничего, кроме тонкой ночной рубашки, инстинктивно прикрылась простыней. Впрочем, ее светлые волосы, ниспадавшие на плечи и разметавшиеся по подушке, сами по себе могли служить прикрытием для ее наготы.
– Доброе утро, сестренка, – обратился к ней сэр Харвей и, щелкнув пальцами, дал знать Терезе и парикмахеру, чтобы те покинули комнату.
Они удалились, а Паолина взглянула на него широко раскрытыми от изумления глазами.
– Известия, которые я вам принес, не могут ждать, – объяснил сэр Харвей. Усевшись на краю кровати, он добавил: – Сегодня утром вы выглядите на редкость красивой.
Паолина покраснела.
– И прошу вас, не надо так пугаться при моем появлении, – предостерег ее сэр Харвей. – Не забывайте, что для всех я – ваш брат, и нет ничего неприличного в том, чтобы принимать собственного брата, когда вы еще в постели.
– Я постараюсь помнить об этом, – медленно произнесла Паолина. – Что именно вы хотели мне сказать?
– Только то, что я нашел для вас идеального мужа, – отозвался сэр Харвей.
У Паолины вдруг возникло странное ощущение – словно на сердце ей положили камень. Но она ничего не ответила и только ее глаза, казавшиеся несоразмерно большими на ее тонком личике, внезапно помрачнели. Сэр Харвей между тем продолжал беззаботным тоном:
– На эту мысль меня навел Альберто, хотя, как оказалось, мне уже приходилось встречаться с этим человеком раньше.
– А почему вы решили, что тот джентльмен, о котором вы говорите, пожелает... жениться на мне? – сделав над собой усилие, спросила Паолина.
– Потому, моя дорогая, что он прибыл в Венецию с тем, чтобы найти себе невесту, – ответил сэр Харвей с видом торжества. – Вот уже много лет шли разговоры о том, что его престарелый дядюшка, который взял его к себе и воспитывал как собственного сына, страстно желал найти ему достойную партию. Но граф Леопольдо Риччи – так его зовут – до сих пор упорно противился брачным узам, потому что для него было гораздо удобнее вести жизнь холостяка. А сегодня утром я узнал, что его дядя скончался и Леопольдо унаследовал его имения, но с одним условием. Он должен жениться не позже, чем через год.
– И почему вы думаете, что он должен остановить свой выбор на мне? – спросила Паолина.
– Как он может остаться к вам равнодушным, увидев вас хотя бы раз? – галантно осведомился сэр Харвей. – Кроме того, Альберто, который хорошо знает Леопольдо Риччи, так как он гостил в прошлом году в замке герцога, утверждает, будто он поклялся, что его невестой может стать только блондинка. Это, конечно, значительно сужает выбор.
– Он... хорош собой? – спросила Паолина после некоторого колебания.
– Он богат, красив и весьма любезен в обращении, – ответил сэр Харвей. – Чего еще вам остается желать? Его имения на юге Италии сказочно богаты. У него есть дворец в Риме и еще один здесь, в Венеции. Обыщи я всю Европу, я не смог бы выбрать для любой женщины более подходящего мужа. Вы должны благодарить судьбу за такую удачу.
– Да... конечно... – пробормотала Паолина.
– Судя по вашему тону, вы не особенно рады, – укоризненно заметил сэр Харвей. – Послушайте, моя дорогая, положение одинокой женщины в этом мире никак нельзя назвать завидным. Как только вы выйдете замуж, вы сможете делать все, что вам нравится, и ходить куда вам угодно. Умная женщина всегда сумеет обвести своего мужа вокруг пальца. Но если вдруг, предположим, под давлением обстоятельств или просто потому, что у меня не останется больше денег, нам придется расстаться, что тогда будет с вами?
– Я уже спрашивала себя об этом, – отозвалась Паолина.
– Замужество для вас сейчас единственный выход, – произнес сэр Харвей, слегка повысив голос, словно она бросала ему вызов. – А можно ли найти более благоприятный случай, чтобы представить вас графу, чем сегодня, когда начинается карнавал?
– Карнавал! – воскликнула Паолина. – Я так много слышала о нем!
– Не тот Большой карнавал, который начинается в октябре и заканчивается на Рождество, но один из тех, которые устраиваются каждый год в честь какого-нибудь святого, годовщины разных исторических событий или. просто потому, что люди хотят от души повеселиться. Никто не знает, почему объявляют о карнавале и никого это не заботит. Но он предоставляет полную свободу для развлечений, которую можно ощутить, только скрыв свое лицо под маской.
– И все носят маски? – осведомилась Паолина.
– Все, – отозвался сэр Харвей. – От дожа до самой последней кухарки. Я уже послал Альберто купить для вас маску самой изящной формы, которую только можно достать в Венеции. Затем нам нужно будет подобрать вам платье и тщательно обдумать наши планы.
– Какие планы? – спросила Паолина немного раздраженно.
– Как лучше представить вас графу Леопольдо, разумеется, – отозвался сэр Харвей. – Вероятнее всего, мы встретим его па Пьяцца Сан-Марко. Сегодня там собирается весь город, так что чем скорее вы оденетесь, тем скорее мы сможем отправиться туда.
Сэр Харвей поднялся с места, но едва он оказался рядом с дверью, голос Паолины остановил его.
– Вы... уверены... – произнесла она, запинаясь, – что этот... граф Леопольдо... добрый, приятный человек?
– В нем есть все, чего только может пожелать женщина, – убежденно ответил сэр Харвей. – Но не забывайте, моя дорогая, что цыплят по осени считают. Вам еще нужно ухитриться заполучить его.
Выпустив эту последнюю парфянскую стрелу, сэр Харвей вышел из комнаты и вскоре туда поспешно вернулись Тереза и парикмахер.
Паолина одевалась в молчании. Тереза передала ей распоряжение сэра Харвея надеть голубое атласное платье, украшенное розами. Девушка не спорила и только безропотно повиновалась приказу, облачившись в то платье, о котором говорила Тереза, и позволив парикмахеру сделать ей прическу по собственному вкусу. Сама она сидела неподвижно, уставившись в зеркало, словно погруженная в задумчивость, из которой ее ничто не могло вывести.
Только когда парикмахер закончил укладывать ее волосы и поместил среди локонов и кружев две розы, Паолина взяла у Терезы маску и надела ее на лицо. Без сомнения, маска преобразила ее облик, придав ему пикантность и некий налет кокетства, которое раньше ей не было присуще. Невозможно было не умилиться при виде ее крошечного, чуть вздернутого носика, выглядывавшего из-под темного бархата, соблазнительных алых губ и глаз, загадочно поблескивавших в разрезе маски, которая подчеркивала безупречную белизну ее кожи.
