Шеннон Дрейк - Фрейлина
Гвинет влипла в чудовищную историю. И как раз в эту ночь! Она молчала, тяжело дыша, и не сводила с Рована расширенных от волнения глаз. Ее волосы в беспорядке рассыпались по плечам.
Она действительно была сейчас на редкость хороша. И слишком соблазнительна. Такие люди не могли не польститься на нее. К тому же их подталкивала еще вражда с Энгусом. Гвинет — просто маленькая дура!
— Вы убили его, Рован. Убили моего человека, Фергуса!
Брюс был взбешен.
— Слишком много жалости: он не умер, только потерял сознание. Я стараюсь не убивать людей за глупость. Но я сообщу королевским властям о ваших преступлениях, — холодно процедил Рован.
— О каких преступлениях? — спросил Брюс. — Мы только старались помочь этой леди. Она испугалась нас, а я испугался за нее в темноте.
— Вы лжете! — не выдержала Гвинет.
Брюс, кажется, приготовился снова схватить ее, но Рован заставил своего коня сделать всего несколько шагов вперед, и Брюс решил не трогать Гвинет. Однако он не смог заставить себя замолчать.
— Она ошибается, — заявил он.
— Нет, я не ошиблась! — холодно и резко бросила Гвинет.
Глаза Брюса сузились от гнева.
— Если она предполагает что-то другое, то это потому, что она ведьма. Она каким-то образом отыскала нас в этом лесу и сглазила.
— Великий Боже! Что за смешное оправдание для глупости! — прогремел грозный голос Рована.
— Из-за чего вы гневаетесь? Леди случайно встретилась с нами. Разве только… — Брюс медленно и нагло улыбнулся. — Я слышал, что тело вашей супруги еще не остыло. Но может быть, вы уже строите планы на будущее. Вы уже… имеете право на эту леди и потому так разъярились, — со смехом заявил он.
— Я убил бы тебя сейчас, — спокойно заявил Рован. — Но это убийство привело бы к большим осложнениям, хотя вряд ли я бы дорого заплатил за него. И все же я был бы вынужден убить еще и Фергуса, и Майкла, а они не должны умереть из-за того, что имели глупость последовать за своим лордом, который должен вести себя разумней. Ты бы лучше позаботился о Фергусе. Он получил хороший удар по голове вон тем камнем. Ты знаешь, я всегда без ошибки попадаю в цель.
— Вы на моей земле! — крикнул Брюс, но не шагнул вперед.
— Но эта земля граничит с моей. Вам надо было только направить леди вон на ту тропу, и она бы доехала до стены, — сказал Рован. — Гвинет, идите сюда.
Тут Гвинет поняла, что Рован был не один: за его спиной стояло несколько всадников. И она, не раздумывая, подчинилась его приказу.
Рован с седла протянул ей руку, поднял ее и посадил впереди себя на коня.
— Жена только что умерла… — осмелился пробормотать Брюс.
— Только из-за этого я оставляю тебя в живых, — произнес Рован тихим голосом, в котором было больше угрозы, чем в самом громком крике.
Больше не было сказано ни слова. Рован повернул коня в сторону своего дома. Теперь она разглядела, кто его сопровождал. Это были Тристан, охранники, приехавшие с ней из Эдинбурга, и еще трое солдат из замка Грей. Они тронулись с места лишь после того, как Рован выехал из рощи, и Гвинет поняла, что Рован не доверяет Брюсу и его товарищам и осмелился повернуться к ним спиной лишь потому, что вполне доверяет своим людям.
Гвинет хотела сказать хоть что-нибудь — «спасибо» или слова извинения. Но едва она попыталась заговорить, он резко предупредил:
— Молчите, леди Маклауд!
Так она и доехала до замка — впереди Рована на его коне, с болью в душе от его соседства и слишком потрясенная, чтобы бороться против унижения.
В замке Энни и Лайза ждали ее возвращения.
Рован, не сказавший ей ни слова в дороге, не заговорил с ней и теперь, когда опустил ее на землю перед Энни.
— Позаботься о своей госпоже! — отрывисто приказал он служанке.
Гвинет быстро повернулась к нему, желая увидеть его лицо. Оно было суровым и бесстрастным, как маска. Глаза Рована смотрели холодно.
— Благодарю вас, — чопорно произнесла она.
— Больше не выезжайте верхом одна, — сухо сказал он.
— Пожалуйста, не уходите сейчас, — попросила она.
Но он ушел.
— Ах, бедная, милая вы моя! — проворковала Энни, а потом стала отчитывать госпожу: — Что это вы делаете, миледи? Видит бог, вы должны беречь себя. Вы служите королеве, и титул леди у вас — ваш собственный. Ах, госпожа, желаю вам: пусть вас оберегают так, чтобы вы не узнали, что порой бывает на уме у мужчин.
«А ведь Энни не знает и половины того, что произошло!» — устало подумала Гвинет.
— Я прекрасно чувствую себя, — смущенно прошептала она.
— Завтра будет трудный день, — сказал Тристан, успевший вернуться из конюшни, и ласково улыбнулся Гвинет. — Вам не причинили никакого вреда, леди, хотя могли причинить. Но теперь вы в безопасности, поэтому сейчас вам лучше всего лечь спать.
— Да, поспите, — сказала Лайза, которая до сих пор только стояла рядом и молча смотрела, она обняла Гвинет за талию, чтобы поддержать. — Идемте, утром все будет лучше.
Но Гвинет знала: лучше не будет.
Женщины обрабатывали тело Кэтрин пряностями, уксусом и водкой, чтобы оно оставалось красивым и казалось, что умершая только спит. Она лежала в большом зале, в прекрасном гробу, который так заботливо вырезали для нее из дерева.
Рован стоял неподвижно большую часть дня, пока обитатели его поместья проходили через замок, молясь о Кэтрин и желая ей доброго пути на небо, где, разумеется, будет теперь обитать эта ангельская душа. Его опять охватили прежние оцепенение и бесчувствие. Они пропадали лишь на время, когда он замечал Гвинет, стоявшую поблизости. Каждый раз, когда его взгляд падал на нее, Рован чувствовал все тот же обильный страстный гнев, хотя ее поведение в этот день не давало ему никаких оснований для упрека. Она сумела пройти по тонкой черте, не оступаясь, и выглядела величественно. Гвинет приветствовала всех плакальщиков так, словно они были ее друзьями, и следила, чтобы всех угощали вином или пивом, когда она благодарила их за любовь к госпоже.
Многие жители деревни смотрели на Гвинет с любопытством и задумчивостью. Рован понял, что его собственные крестьяне, так же как трое Макайви, пытаются догадаться, любовница ему Гвинет или нет.
Эта мысль еще сильней разожгла его гнев, хотя их предположение было не совсем нелепым. Гвинет была молода, красива и имела титул. Она может быть подходящей женой для лорда.
«Для другого лорда, не для меня», — подумал он сердито. И тем более сердито, что не мог отрицать: он считает ее привлекательной.
Рован хотел отослать Гвинет от себя, потому что она слишком волновала его. Так волновала, что он терял разум.
