Элизабет Хеншэлл - Наперекор судьбе
Мэдселин представила себе все это, и у нее комок застрял в горле. Она была рада, что именно Ульфа попросила рассказать мальчикам о смерти их матери.
— Джоанна говорит, он одинок. — Мэдселин проследила за реакцией Эммы.
На это женщина лишь улыбнулась доброй таинственной улыбкой.
— Да, но я припоминаю, что прошлой ночью вызвала на его лице небольшую улыбку.
Мэдселин рассмеялась.
— Да, это вполне похоже на правду. Однако он не улыбался, когда вернулся в зал после того, как выводил тебя на прогулку.
— Да. Наверное, он думал о ней, — вздохнула Эмма. Карие глаза ее заблестели от непролитых слез.
— О ней? — Мэдселин ни разу не видела Ульфа с другой женщиной.
— О его второй жене, Мари. Ее нет в живых уже десять лет. Каждый раз в День всех святых он идет к озеру и беседует с ней.
Вот об этой черте Ульфа Мэдселин никогда не догадывалась.
— Я не видела его у озера.
— А вы тоже ходили туда? — потрясенно прошептала Эмма.
— Эдвин Эдвардсон тоже был там. Он предложил мне свою защиту.
Смешок сорвался с плотно сжатых губ Эммы.
— Судя по тому, как этот человек смотрит на вас, я удивляюсь, как вы вообще добрались до дому.
Мэдселин помешали обдумать подходящий ответ: кто-то громко поцарапался в дверь. Это была Джоанна.
— Ульф велел принести вам это, — тихо сказала она Эмме. — Сказал, что это поможет вам поправиться. — Она осторожно поставила кувшинчик с отвратительно пахнувшей жидкостью перед Эммой и подбадривающе кивнула, чтобы та выпила. — Когда тошнит, это очень помогает, — убежденно добавила она.
Мэдселин посмотрела на ее пылающие щеки и радостную улыбку. «Гирт явно оказывает на Джоанну благотворное воздействие». Теперь она поняла, как ошибалась, пытаясь приписать эти признаки благополучия Джоанны заслугам Эдвина.
Эмма без колебаний выпила снадобье. И только несколько часов спустя они смогли продолжить разговор.
Эдвина нигде в крепости не было видно, и Мэдселин вздохнула с облегчением.
Чем больше она думала о том, что случилось, тем в большее замешательство приходила. «Эдвин всегда раздражал меня и был со мной резок. Но теперь его поведение изменилось. Он улыбается, при случае поддразнивает и вообще относится ко мне гораздо нежнее, чем раньше. А что же я сама? Изменилось ли мое отношение к Эдвину? Да, — наконец призналась она. — В моих глазах он больше не простой крестьянин-головорез. Он уважаемый управляющий моего родственника, которому тот доверяет, он уверенно и разумно управляет крепостью. Исполняя свой долг, мужчины всегда ворчат на того, кто требует от них бдительности и дисциплины. Похоже, никого не возмущает, что Эдвин скорее англичанин, чем нормандец».
С первым пением петуха наступил холодный и серый ноябрьский рассвет. День всех святых по традиции считали началом приготовлений к зимним месяцам. Судя по шуму, доносившемуся из амбаров, убой скота был в самом разгаре, и Мэдселин решила, что сейчас ей лучше избежать зловония, страха и вида свежей крови.
Большинство крепостей могли пережить долгие холодные зимние месяцы, забив основную часть своего скота. Ведь его все равно нечем было кормить зимой. И все же Мэдселин не могла отделаться от мысли, что это страшная расточительность. «Говядину можно засолить в бочках, а шкуры превратить в мягкую кожу. И ничего бы не пропало зря». Двор крепости был заполнен женщинами, которые тащили ведра с молоком или корзины с выстиранным бельем, повсюду квохтали куры, среди мусорных куч рыскали собаки. Мэдселин мысленно отметила, что кучи надо будет убрать, иначе они начнут невыносимо смердеть, к тому же она испытывала отвращение к крысам, всегда прибегавшим на зловоние. Крик, донесшийся с дозорной башни, заставил ее остановиться и обернуться.
— Приближаются всадники!
Минуту-другую Мэдселин отчаянно пыталась сообразить, кем могли быть эти всадники, но потом бросила безуспешную борьбу и торопливо пошла в крепость. «Кто бы там ни был, мне надо убедиться, что зал приведен хоть в какой-то порядок и что всех пьяниц, отсыпавшихся после попойки, выставили оттуда вон».
— Генри Орвелл просит разрешения войти, миледи. — Страж стоял навытяжку, пока Мэдселин переваривала это сообщение. Холодная мучительная боль пронзила ей внутренности.
— Сколько с ним людей?
Солдат моргнул, прикидывая в уме число всадников.
— Еще шесть. И все солдаты, миледи. Кивнув, Мэдселин окинула взглядом зал и нашла, что он в достаточно терпимом состоянии. Сама закопченность этого зала каким-то непостижимым образом действовала успокаивающе. Приказав принести эль и вино, она подошла к очагу и вытянула руки над пламенем. Пальцы у нее превратились в ледышки, ей было страшно. «Многое будет зависеть от того, как я справлюсь с этой ситуацией. Похоже, Орвелл столь же опасен, сколь обворожителен, и если он заподозрит, что я догадываюсь о его деятельности, то нанесет опустошающие набеги на земли де Вайлан. Он считает, что я ничего не подозреваю и в то же время буду для него полезной, как и Бронвен». Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мэдселин вздернула подбородок и принялась думать об Изабелле.
Тяжелая дверь рывком распахнулась, и в зал вошел Генри Орвелл, принося с собой свежесть раннего утра.
— Леди де Бревиль! — Он с улыбкой протянул ей руку и легко коснулся губами ее пальцев. Пока он с непринужденной грацией здоровался с ней, его серые глаза внимательно оглядывали Мэдселин. Удержавшись от желания вырвать у него свою руку, Мэдселин высокомерно кивнула, как обычно делала Алиса, и сложила губы в изысканную улыбку.
— Это поистине приятный сюрприз, милорд.
При этих словах его напряженное, какое-то ястребиное лицо немного расслабилось, и Орвелл расцвел сияющей улыбкой.
— Для меня это огромное удовольствие, леди де Бревиль. — Он принял чашу с вином, а потом снял плащ и швырнул его на стол.
Мэдселин нервозно поглядывала на двух других мужчин, которые расположились по обе стороны двери. Ее же охранники как-то вяло расхаживали по залу, и, похоже, их больше беспокоили гудевшие после попойки головы, нежели возможная опасность со стороны Орвелла.
— Возможно, ваши люди не откажутся от эля?
Орвелл покачал головой.
— Они могут подождать. Это им не повредит. — Он отпил густого вина и неторопливо посмаковал его, а потом уселся возле огня. — Я очень расстроился, когда услышал о кончине леди де Вайлан.
Несмотря на его обезоруживающую улыбку, Мэдселин чувствовала, что эти серые глаза все подмечают.
— Все случилось так внезапно, — просто ответила она, бросая взгляд на половики. — Но, по крайней мере, Бронвен сумела спасти ребенка.
