Сара Ларк - Земля белых облаков
Хелен кивнула.
– Матросы рассказывают, что эту местность также называют «конскими широтами». Потому что раньше лошадей на борту часто приходилось забивать, чтобы не умереть с голоду.
Гвинейра гневно засопела.
– Прежде чем заколоть Игрэн, я лучше съем всех матросов! – заявила она. – Но, как я уже говорила, пока что нам сопутствует удача.
Однако, к несчастью, вскоре удача отвернулась от пассажиров «Дублина». Ветер продолжал дуть в нужном направлении, но корабль охватила коварная лихорадка. Первым на высокую температуру пожаловался один из матросов, но никто не отнесся к его словам серьезно. Судовой врач распознал опасность лишь после того, как к нему привели нескольких детей с жаром и сыпью. И с этого дня болезнь начала распространяться по средней палубе с быстротой молнии.
Сначала Хелен надеялась, что ее подопечных лихорадка не тронет, поскольку, не считая времени, которое девочки проводили в совместных занятиях с другими детьми, они почти ни с кем не общались. Кроме того, благодаря постоянным угощениям Гвинейры и воровству Дафны сироты были крепче и здоровее, чем дети эмигрантов. Но затем у Элизабет начался сильный жар, а вскоре после нее заболели Лори и Розмари. Дафна и Дороти перенесли болезнь в довольно легкой форме, а Мэри удивительным образом не заразилась, хотя все это время продолжала делить койку с сестрой, крепко обнимала ее и, похоже, заранее оплакивала. При этом у Лори лихорадка была не такой уж сильной, в то время как Элизабет и Розмари несколько дней находились между жизнью и смертью. Судовой врач лечил их джином, как и всех остальных больных. При этом родители детей сами решали, использовать это средство для наружного или внутреннего применения. Хелен лечила девочек обтираниями и компрессами, с трудом добиваясь некоторого снижения температуры. А вот в большинстве эмигрантских семей алкоголь исчезал в желудках отцов, что делало и без того напряженную атмосферу на судне по-настоящему взрывной.
В итоге от лихорадки умерли двенадцать детей. Во всех уголках средней палубы слышались стоны и рыдания. Однако трогательная панихида, на которую пришли почти все пассажиры «Дублина», по приказу капитана проводилась на главной палубе. Гвинейра со слезами на глазах начала играть на фортепьяно, хотя ее способности к этому явно оставляли желать лучшего. Без нот она была беспомощна. В конце концов ее сменила Хелен, а некоторые из пассажиров средней палубы подыграли ей на своих инструментах. Пение и плач людей раздавались над морем, и в первый раз богатые и бедные эмигранты по-настоящему объединились друг с другом. Все скорбели о безвременно ушедших, и еще несколько дней после панихиды на корабле царила мирная атмосфера. Капитан, спокойный и умудренный жизнью человек, приказал проводить воскресные службы только на главной палубе и сразу для всех пассажиров. Погода этому больше не препятствовала. Было ясно и скорее жарко, чем холодно. Лишь огибая мыс Доброй Надежды, корабль еще раз попал в шторм, но дальнейшее путешествие проходило спокойно.
Хелен тем временем разучивала с детьми церковные песни. В одно из воскресений, когда выступление хора прошло особенно хорошо, мистер и миссис Брюстер вовлекли девушку в разговор с Джеральдом и Гвинейрой. Они, не скупясь на похвалы, поздравили Хелен с прекрасными учениками, и в итоге Гвинейра использовала эту возможность, чтобы официально представить подругу своему будущему тестю.
Девушка немного побаивалась, что Уорден опять расшумится, но на этот раз он сохранял спокойствие и вел себя весьма учтиво. Он обменялся с Хелен обычными фразами вежливости и даже похвалил пение детей.
– Так, значит, вы собираетесь выйти замуж… – пробормотал он после приветствия, не зная, что еще сказать.
– Да, сэр, если будет угодно Богу, – кивнула Хелен. – Я надеюсь, что Господь направляет меня на путь к счастливому браку… Кстати, возможно, вы знаете моего будущего мужа? Говард О’Киф из Холдона, Кентербери. Он держит ферму.
Гвинейра затаила дыхание. Вероятно, ей следовало рассказать Хелен, какую вспышку гнева у Джеральда вызвало упоминание имени ее жениха! Но беспокойство девушки оказалось напрасным. Сегодня Джеральд прекрасно владел собой.
– Надеюсь, что ваша вера не обманет вас, – сказал он и криво улыбнулся. – Порой Господь довольно странно распоряжается судьбами своих невинных овечек. А что касается вашего вопроса… нет, о джентльмене по имени Говард О’Киф я никогда не слышал.
Тем временем «Дублин» пересекал Индийский океан – предпоследний, самый долгий и опасный отрезок путешествия. Море было довольно спокойным, но маршрут судна проходил посреди океана, и пассажиры уже несколько недель не видели суши. По словам Джеральда Уордена, до ближайшего берега оставались еще сотни миль.
Тем временем жизнь на борту вошла в привычную колею. Благодаря тропической погоде пассажиры перестали ютиться в тесных каютах и бóльшую часть времени проводили на главной палубе. Помимо богослужений здесь проходили совместные концерты и танцевальные вечера. Мужчины со средней палубы продолжали доступными им способами ловить рыбу и в конце концов преуспели в этом деле. Они били акул и барракуд гарпуном, а также ловили альбатросов, сбрасывая с корабля веревки с большими рыболовными крючками и рыбой в качестве приманки. Запах жарившейся на решетках рыбы и птицы витал над палубой, заставляя тех, кто не принимал участия в ловле, пускать слюнки. Хелен, однако, почти всегда угощали. Ее очень уважали как учительницу, поскольку за время путешествия практически все дети со средней палубы научились читать и писать лучше своих родителей. Кроме этого, небольшую порцию рыбы или мяса частенько выклянчивала себе Дафна. Стоило Хелен отвернуться, как девочка тут же оказывалась среди мужчин, восхищалась их мастерством и мило надувала губки, добиваясь всеобщего внимания. Юные рыбаки, стараясь заслужить ее расположение, демонстрировали свою отвагу с помощью безрассудных поступков. Дафна с наигранным восторгом хлопала в ладоши, когда они снимали рубашки, башмаки и носки, чтобы под негодующие крики матросов спуститься за борт на веревке. При этом и Хелен, и Гвинейре казалось, что в действительности Дафна не интересуется ни одним из юношей.
– По-моему, она только и ждет, когда за ним увяжется акула, – сказала Гвинейра, увидев, как молодой шотландец очертя голову прыгнул в воды океана и «Дублин» потащил его за собой, словно насаженную на крючок приманку. – Могу поспорить, что, если вдруг парень окажется в акульей пасти, Дафна без малейших угрызений совести придет за своим куском мяса.
