Карин Монк - Сердце воина
– Господи! Дункан, почему ты не заставишь его помыться? – раздраженно спросил Малькольм.
Роб исподлобья посмотрел на него:
– Не пойму, Макфейн, какое тебе дело до этого?
– Я предлагал, но он отказался, – ответил Дункан. – Однако Элизабет и Агнес тщательно промыли ему рану, прежде чем наложить швы.
– Отлично! – бросил Малькольм. – Приятно слышать, что хоть один участок на его теле стал чистым. И как только ты, Роб, расхаживаешь в таком виде?
– Не нравится, держись от меня подальше! – Парень хватил миской по столу. Дункан и Эндрю удивленно уставились на него.
– Все мальчишки одинаковы, – примирительно заметил Гэвин. – Но, начиная замечать девчонок, они быстро приводят себя в порядок.
– Надеюсь, и с Робом это скоро произойдет, – проворчал Малькольм. – Здесь очень не хватает свежего воздуха.
– Что ж! – крикнул Роб, с шумом поднимаясь из-за стола. – Сегодня ты не увидишь меня на занятиях, Макфейн! Дыши свежим воздухом сколько влезет! – Дверь захлопнулась.
– Зачем ты привязался к мальчишке? – не выдержал Гэвин. – Кстати, в день вашего знакомства ты выглядел не лучше, чем он сейчас.
– К тому же ему сегодня нездоровится, – вставил Дункан. – У него болит раненая рука.
Негодующие взгляды Эндрю и Дункана убедили Малькольма, что Роб рассказал им всю правду про нападение. Видимо, парень полностью им доверял. Малькольм покосился на Ниэлла. Лицо молодого человека, как обычно, выражало презрение. Однако его явно обрадовало, что Роб так разозлился на Малькольма. Поняв, что все осуждают его, Малькольм заковылял к двери.
– Занятие начнется через минуту, – бросил он на ходу. – И никаких опозданий!
В этот день Малькольм испытывал крайнее раздражение, хотя и не знал, чем оно вызвано: головной болью, давешним покушением или утренней стычкой с Робом. Маккендрики казались ему такими бездарными недотепами, что он едва не прекратил занятия. Ему очень хотелось посоветовать им вернуться к прежним развлечениям – жонглированию мячиками и сочинению стихов. К середине дня, когда Грэм и Рамси затеяли спор и каждый попытался завладеть оружием полегче, Малькольм не выдержал. Велев Гэвину заменить его, он поспешил к себе в комнату, не желая больше никого видеть.
Однако ноги сами привели его в подземелье. Не успел он постучать в обшарпанную дверь, как раздался голос Элпина:
– Входи, Макфейн!
Малькольм удивленно толкнул дверь. В комнате было прохладно и сумрачно, на стол капал воск от горящих свечей. Он сделал шаг – и тотчас пригнулся: огромная сова, задев его макушку крыльями, уселась на жердочку. Над очагом висели три котелка, окутанных паром. В комнате очень странно и не слишком приятно пахло. Казалось, это смесь дыма, трав и чего-то еще, о чем Малькольму не хотелось задумываться. Элпин стоял согнувшись у стола в глубине комнаты. Направляясь к нему, Малькольм размышлял, как старик узнал, кто к нему стучит.
– Я не слышал стука, – сказал Элпин. – В моем возрасте слух уже не тот, что прежде.
Малькольм воздержался от вопросов, не желая услышать, что Элпин восполняет ослабший слух способностью видеть сквозь стены.
– Что ты готовишь?
– Снадобье от тошноты, – ответил Элпин, бросая в кувшин темные комочки.
Заинтригованный Малькольм наклонился:
– Что это у тебя?
Элпин поднес кувшин к носу гостя:
– Помет дикого кабана.
Малькольм поперхнулся и отошел от стола.
– Я собираю его в лесу и сушу на огне. Если шарики растереть и разбавить водой, они превосходно прочищают желудок.
– Еще бы! – Малькольм зажал нос.
Элпин накрыл кувшин крышкой и поставил его на полку рядом с другим, полным пиявок.
– Итак, Макфейн, – начал старик, сверкнув черными проницательными глазами, – что тебя привело ко мне?
Малькольм замялся. Признаться, что ему не дает покоя сон, значило бы выставить себя болваном. С другой стороны, раз уж он здесь, вряд ли стоит скрывать свои тревоги…
– Мне приснился сон.
Элпин кивнул, ничуть не удивленный его словами.
– Это странно уже потому, что мне никогда не снятся сны.
– Значит, ты боишься.
– Ничего я не боюсь! – возразил Малькольм.
– Боишься, и еще как, Макфейн! – Элпин, опираясь на посох, подошел к огню и что-то всыпал в один из кипящих котелков. – Все мы чего-то боимся. Ты, например, того, что может тебе присниться. Это и заставляет тебя напиваться вечерами до бесчувствия.
Да, старик прав. Ему могли привидеться Мэриан в луже крови и с перерезанным горлом; Абигейл, умершая на ступеньках лестницы; Фиона, забившаяся в угол; малютка Хестер, погибшая в своей кроватке. У всех у них пепельные, без кровинки лица, ибо кровь вытекла через зияющие раны и пропитала одежду… Он безжалостно напомнил себе, что за одну ночь лишились жизни более двухсот женщин и детей. Виновником Малькольм считал себя.
– Мы говорили о твоем сне, – напомнил Элпин.
Малькольм тяжело перевел дух, прогоняя ужасные воспоминания.
– Мне приснилась женщина, – продолжал он. – Я никогда прежде ее не видел, однако сразу догадался, что это Ариэлла.
Элпин, помешивая в котелке, поднял глаза.
– Откуда ты знаешь? – спросил он с любопытством.
– Я узнал ее лицо – такое же, как у статуэтки в комнате Маккендрика.
Старик кивнул и заглянул в котелок.
– Она была красавицей, – пробормотал Малькольм, вспоминая видение, освещенное пламенем очага. – Ее не портили ни обгоревшие волосы, ни кровь на подоле.
Элпин насупился:
– Почему кровь? Она что, порезалась?
– Не знаю. Вероятно, это как-то связано с ее ужасным концом.
Элпин задумчиво пожал плечами и сосредоточил внимание на другом котелке.
– Продолжай.
– Она посоветовала мне не винить себя в ее гибели…
– Вот как? – Старик с недоумением покачал головой.
Малькольм прищурился:
– Тебя это удивляет?
– Что ты, ничуть! В моем возрасте уже ничему не удивляются. Просто я не предвидел, что Ариэлла тебя простит.
– Это было не отпущение грехов, – поправил его Малькольм. – Она просто сказала мне: «Хватит казниться». Это не одно и то же.
– Конечно, не одно и то же. – Вернувшись к столу, Элпин начал осторожно переливать в бутыль темную жидкость. – Что было потом?
– Мы беседовали, но не помню о чем. А потом я ее обнял и поцеловал.
Бутылка упала на пол. Услышав звон стекла, сова расправила крылья и издала зловещий крик.
– Ничего страшного, – заверил Элпин собеседника, собирая с пола осколки. – Старики всегда неуклюжи. Не беспокойся. Так, говоришь, ты поцеловал ее?
Малькольм кивнул.
– Она не противилась этому?
– Конечно, нет! – возмутился Малькольм. – Я никогда не навязываюсь женщинам, даже тем, которые существуют лишь в моем воображении.
