Ханна Хауэлл - Горец-защитник
— Он жестокое животное, пускает кулаки в ход раньше, чем находит слова. Тащит в постель любую женщину, которая попадется ему на глаза, хочет она того или нет. Если знаешь в городе девушек, судьба которых тебе небезразлична, Питер, скажи им — пусть прячутся. Генри полагает насилие естественным правом мужчины.
— Вы уверены, что у вас одни и те же родители?
Саймон коротко рассмеялся. От него не укрылась горечь собственного смеха.
— Да. Уверен, к сожалению. Мой отец тоже был не сахар, но с Генри не сравнить. Под конец отец его смертельно боялся и, может быть, не зря. Есть все основания полагать, что отца убил именно Генри. Будь очень осторожен, Питер. Пусть он ведет себя, как жестокий варвар, но у него есть еще ум и хитрость. А еще он искусный воин, сражается, как одержимый, и предпочитает убивать врагов медленно, очень медленно…
— Послушать вас, так в городе скоро появится чудовище.
— Да, вполне возможно. Но я все еще надеюсь, что Хэпберн ошибался, что-то перепутал или попался на чью-то ложь. Но если он прав, тогда мне тем более нужно отыскать предателей и доказать, что они грешней самого греха. Я должен вернуть свое честное имя и расположение короля, если угодно. Я свою репутацию создавал не один год и пользуюсь ею по праву. Я смогу это сделать, если попытаюсь помочь своему клану. Не хочу расплачиваться за слабоумие Генри. Чем черт не шутит — вдруг сумею сохранить земли?
— Тогда вы станете лэрдом.
— В лучшем случае я стану опекуном сына Генри, потому что не хочу, чтобы ребенок расплачивался за грехи отца.
— У Генри есть сын?
— Он определенно старался переспать с каждой женщиной на много миль вокруг, так что не вижу, почему бы ему не иметь сына? До того как я уехал оттуда, он успел похоронить двух жен и трех из четырех своих дочерей. Четвертая едва вышла из младенческого возраста, как он продал ее, просватав за старика. Если Генри обзавелся столь долгожданным сыном от третьей жены или одной из своих любовниц, мне придется заняться и им тоже, когда с Генри будет покончено. Потому что очень многое в Лоханкорри может пойти вкривь и вкось. — Саймон помолчал и похлопал Питера по спине. — Послушай меня. Будь крайне осторожен, если братец действительно заявится в город. Упустишь его из виду — заплатишь дорого, собственной жизнью, когда он перережет горло.
— У вас есть другие родственники? — спросил Питер, криво усмехнувшись.
— Три младших брата и две сестры. Сестры давно замужем; полагаю, они вполне довольны жизнью. Не знаю, где живут братья. Как и я, они рано покинули дом. От души надеюсь, что это помогло им уберечь себя от заразы, поразившей отца и брата. Будь осторожен, Питер. Через два дня встречаемся в том же месте и в тоже время, если не случится чего-нибудь такого, что потребует безотлагательной встречи.
Питер поднял кружку в безмолвном тосте, и Саймон заторопился домой. Ему очень хотелось быть с Илзбет и детьми. Известие о том, что собственный брат может оказаться в числе заговорщиков, было для него словно удар в сердце. Как ни презирал он Генри, ему было почти невозможно поверить, что брат замышляет против короля. Да и зачем ему это? Генри было запрещено появляться при дворе, но его это мало печалило. И он вполне заслуживал изгнания.
Что делать, если вождем заговорщиков действительно окажется Генри? Саймон тихо выругался. Ему предстояло отдать собственного брата на суд королю. Это будет нелегко, и не потому, что его заботила судьба Генри. Он все же был его братом, его лэрдом, пусть даже и выбросил его из Лоханкорри.
Стоило Саймону войти в дом и услышать смех Элен, как его мрачное настроение улучшилось. Вот что ему нужно, думал он, когда девочка появилась в дверях гостиной, радостно ему улыбаясь. Раскинув ручонки и выкрикивая его имя, Элен бросилась к нему, и он подхватил ее на руки, слегка удивляясь, какой же громкий у нее голос. А когда он увидел в дверях ещё и Илзбет с Рейдом, на душе стало совсем хорошо и покойно. Не будет в том греха, думал Саймон, шагая к ним навстречу, если он забудется в веселом смехе и нежной искренности Илзбет и детей. Завтра он займется делами, которые ждут его там, за стенами дома, а сейчас ему нужна передышка.
Глава 10
Илзбет пробудилась от тревожного предчувствия. Она не знала, откуда оно взялось. Ее щека нагрелась от теплой широкой груди Саймона, его сильные стройные руки крепко обнимали ее. Мир был почти совершенен.
Так откуда же этот горький привкус страха? Илзбет теснее прильнула к Саймону, пытаясь вспомнить сон, который, как она подозревала, и разбередил ей душу. Она едва успела ухватить некую нить, как Саймон перевернул ее на спину и поцеловал. Его поцелуй стер все мысли, кроме одной — о его губах и о наслаждении, которое он ей дарил.
После жадной любовной схватки он лежал, уткнувшись носом в ее шею, восстанавливая сбившееся дыхание. Илзбет лежала, распростертая под ним, стараясь отдышаться. Ее страсть была драгоценным даром. Жаль, что у него нет времени насладиться ее обществом, потому что пора покидать тепло ее постели.
— Доброе утро, милая, — сказал он. Нежно поцеловав Илзбет, он сел на краю постели. — Как бы мне хотелось остаться с вами еще часок-другой, а лучше — на целый день. Но мне нужно повидаться с Тормандом, в лесу к северу от города.
Не удержавшись, он поцеловал Илзбет еще раз, прежде чем наконец встал с постели.
— Молю Бога, чтобы он принес новости, полезные новости, — сказала Илзбет, садясь на постели и прикрываясь полотняной простыней. — Меня радуют сообщения, что никто из моей семьи не попал в руки солдат, но дальше-то что?
Илзбет улыбнулась, когда Саймон что-то пробурчал в ответ, удаляясь в комнатку, смежную с его спальней, в уединении которой мог совершать утренний туалет. Саймона не смущала собственная нагота, когда он расхаживал по спальне обнаженным, но он явно предпочитал совершать некоторые дела без свидетелей. Илзбет должна была признать, что ей эта комнатка тоже пришлась по вкусу.
— Торманд прислал мне письмо, из которого следует, что он узнал что-то важное, — сказал Саймон в ответ на ее вопрос, возвращаясь в спальню и начиная одеваться. — Ещё он пишет, что Морэн кое-что видела.
— Но ведь Торманд бы сказал, если бы она сообщила ему имя?
— Конечно, но в ее видениях почти не бывает таких подробностей, как имена. Зато она видит такое, что позволяет мне ясно определить, каким путем идти, чтобы получить то, что мне нужно.
— Надеюсь, на сей раз так и будет.
Илзбет поморщилась, сознавая, что голос выдал ее тревогу.
Саймон сел на край постели и ласково погладил шею Илзбет. Ее отчаяние было понятно, ему тоже стадо грустно. Но его по крайней мере не обвиняли в преступлениях, ему не грозила мучительная казнь. Не его семью обрекли на изгнание. Для бедняжки Илзбет каждый день ожидания был пыткой!
