Креольская принцесса - Уайт Бет
– Согласен. Я постараюсь вам помочь. Положитесь на меня.
– Вы очень похожи на Симона. Он не знает значения слова impossible[28]. – Она произнесла последнее слово по-французски, выплюнув его, словно что-то отвратительное.
Возможно, так оно и было.
– Я считаю, что в большинстве случаев могут помочь находчивость и настойчивость. – Он ухмыльнулся и притронулся пальцем к ее носу. – Однажды вы узнаете, что мы, испанцы, очень настойчивый народец. Теперь давайте вернемся внутрь, пока я не забыл обо всем и не зацеловал вас до потери сознания.
Дейзи увидела, что Лиз вернулась в зал вместе с доном Рафаэлем, и почувствовала укол зависти. Не потому, что ей хотелось внимания испанского джентльмена, а потому, что шапочка Лиз съехала немного набок, губы покраснели, а на щеке был заметен след от мужской щетины. Она бы многое отдала, чтобы Симон ее так же обнимал и целовал! Но в последнее время Симон стал таким осторожным, начал так внимательно относиться к ее репутации, прислушиваться к мнению ее отца, что даже отказывался оставаться с ней наедине.
Каждый раз, когда дверь в таверну открывалась, она ожидала увидеть его, пахнущего соленым ветром, исполненного молодецкой удали. Но он же сказал ей, что не придет: у него не было времени на такие глупости, как танцы. Нет, он работал над какой-то задачей, о которой упоминал лишь вскользь. Ее решение, по его словам, однажды должно было позволить ему просить руки Дейзи.
Однажды! Время шло, и чудесные дни, которые они могли бы провести вместе, уходили безвозвратно. Она не утверждала, что одинока: у нее был отец, который заботился о ней, и Лиз, с которой они дружили, а также дети в школе, заполнявшие ее дни умственной работой и весельем. Но она хотела разделить с Симоном единение сердец, какое было у ее родителей.
– Мисс Редмонд, простите, мисс Редмонд!
Она заморгала и посмотрела на улыбающееся лицо дона Рафаэля.
– О! Вы мне?
– Ну да, но, если вы заняты, я удалюсь и поговорю с кем-нибудь еще.
Она рассмеялась, не понимая, говорит ли он серьезно или просто валяет дурака. По нему было сложно сказать.
– Простите, я замечталась. – Она огляделась и увидела, что они очутились в относительном одиночестве в углу зала. Дейзи поняла, что Симон не придет. – Где Лиз?
– Разносит лимонад страдающим от жажды солдатам и рыбакам. – Он кивнул в сторону стола с закусками, где Лиз управлялась с явным удовольствием. – По всей видимости, это все развлечения, которые нас ждут сегодня. Наша нежная мисс Ланье обеспокоилась, что вы могли загрустить, и попросила меня, чтобы я вас привел, а точнее, пригласил на танец. – Он низко поклонился. – Не желаете ли потанцевать, мисс Редмонд?
Он был настоящий денди, и ей следовало быть благодарной за его внимание, но все, что она хотела, так это пойти домой, разуться, снять корсет, выпить чаю и лечь спать. Она вздохнула и встала.
– Да, пожалуй.
Рафаэль поморщился.
– Я все понимаю.
– О, дон Рафаэль, я не хотела…
– Конечно, хотели. – Он покачал головой. – Ничего страшного. Меня прислала королева моего сердца, чтобы вы потанцевали, потому мы будем танцевать.
Рассмеявшись, она взяла его под руку, и испанец повел девушку в центр зала. Мужчины поклонились, женщины присели в реверансе, партнеры взялись за руки, и танец начался.
Дон Рафаэль, умевший играть на музыкальных инструментах, имел острое чувство ритма и обладал поразительной способностью помогать менее опытным партнерам избегать столкновений. Но он ничего не мог поделать с рассеянностью Дейзи. Когда в дверях появилась высокая фигура Симона, она резко остановилась. Ее сердце готово было вот-вот вырваться из груди.
«Он пришел за мной».
Другие танцоры недоуменно посмотрели в ту же сторону, а потом продолжили танец, загадочно улыбаясь.
Она не ожидала увидеть его в такой одежде. Он был одет, как принц из сказки. Она слышала истории о роскошных нарядах генерала Вашингтона: сюртуки, привезенные из Франции, с дорогими, но вместе с тем незаметными пуговицами, сапоги из итальянской кожи, несметное количество богато украшенных жилетов. Однако сегодня Симон заткнул бы старину Джорджа за пояс.
Глядя на него, Дейзи дрожала как осиновый лист. Она вспомнила Песнь Песней: «Это мой любимый, а это мой друг».
Он пошел вдоль стены, огибая толпу, пока не дошел до угла, где ее отец разговаривал с сержантом Андерсоном, Гиллори и Нилом Маклеодом. Она увидела, как отец удивленно обернулся, когда Симон тронул его за плечо. Он окинул разодетого ухоженного юношу быстрым взглядом.
Неужели Симон хотел попросить у отца разрешения ухаживать за Дейзи? Сейчас? В этом зале, полном людей?!
Внезапно заметив пары, кружащиеся вокруг нее, она приблизилась к дону Рафаэлю, который мягко пожурил ее за то, что она покинула его. Не было времени отвечать, потому что танец ускорился. Краем глаза она заметила, что Симон и отец пошли к двери, вышли наружу и скрылись в темноте.
Следующие двадцать минут были настоящей пыткой. Дейзи смеялась над шутками дона Рафаэля, пыталась подбодрить расстроенного Нила, чья явная ревность угрожала испортить всем настроение, и украдкой поглядывала на дверь. Что бы сказал папа? В детстве она относилась к Симону, когда тот приходил к ним вместе с Лиз, с сочувствием, как если бы он был полуголодным дворовым котом. Позже, когда между ними возникла привязанность, все изменилось. Симон стал нежелательным гостем в их доме, которого терпели с трудом.
Казалось, что только Лиз понимала ее обеспокоенность. В глазах подруги была тревога, когда она взяла Дейзи за руку и прошептала:
– Не беспокойся, все будет хорошо.
Дейзи постоянно посматривала на дверь, которая оставалась плотно закрытой.
– Возможно, – прошептала она в ответ.
Сколько бессонных ночей она провела, мечтая об этой минуте! Сколько раз она, наблюдая, как пропасть между двумя мужчинами становится все шире, молила Бога, чтобы отец смягчился!
Она не заметила, как приблизилась к двери. В этот момент дверь распахнулась и вошел Симон. Он был один. Юноша искал ее взглядом. Его загорелая кожа посерела, словно бы ему сделали кровопускание, а рот был сжат в узкую линию.
От страха она чуть не потеряла сознание. Он склонился над ее рукой, и жар его губ обжег ее сквозь тонкую перчатку. Он не выпускал ее руки. Дейзи смотрела на затылок Симона, где волосы были собраны в хвостик.
Наконец он выпрямился и, не улыбаясь, сказал:
– Твой отец разрешил мне поговорить с тобой.
– Да. Хорошо. – Она тяжело сглотнула. – Где?
– Там.
Симон кивнул в сторону двери, которая вела в одну из небольших комнат, где гости могли играть в карты или еще как-то развлекаться небольшими группами. Он отпустил ее руку и направился к двери, не оглядываясь.
Дейзи последовала за ним. Она готова была идти за ним на край света.
К счастью, комната оказалась пустой. На продолговатом столе эпохи Людовика XIV, стоявшем между двумя занавешенными окнами, кто-то оставил зажженную свечу. На красивом золотисто-красном ковре в центре комнаты стояла пара стульев с высокими подлокотниками и обитый бархатом диван. Дейзи вошла и остановилась возле двери, гадая, что будет делать Симон. Он вел себя так странно, передвигаясь короткими резкими шажками.
Они не чувствовали неловкости, когда оставались наедине. Но в этот раз, когда на их разговор дал разрешение отец и они уединились в этой полутемной комнате, в то время как за дверью веселилась толпа, Дейзи начала волноваться.
– Закрой дверь и давай сядем.
Симон сел на один из стульев, оставив ей на выбор другой стул или диван.
Диван был к нему ближе. Когда она села, край ее платья закрыл часть сапога Симона. Дейзи смотрела в пол, боясь поднять на юношу глаза. Он собирался каким-то образом причинить ей боль, но ей не хотелось увидеть это в его глазах.
– Я не могу просить твоей руки.
Он швырнул эти слова в тишину, словно камни.
