Жаклин Монсиньи - Флорис-любовь моя
— Нет, нет! — Вскричал Флорис. — Это моя идея, я и полезу!
— Ладно уж, — снисходительно улыбнулся Адриан.
Федор поднял Флориса на плечи; тот вскарабкался по стене, словно обезьяна, и уцепился за прутья.
— Как странно! — тихо проговорил Флорис, глядя вниз. — Посреди тюрьмы стоит большая церковь.
Крепость состояла из шести бастионов, окруженных огромными рвами. По невероятной иронии судьбы, Флориса и его спутников заключили в «царский бастион», который располагался с левой стороны от входных ворот. Из бойницы виден был не ров, в внутренний двор огромной крепости, в центре которого и в самом деле возвышался Петропавловский собор, выстроенный в причудливом голландском стиле. Когда царь строил крепость, он не предполагал, что она станет тюрьмой — ее назначением было защищать город со стороны моря.
Федор, кивнув, подтвердил слова Флориса:
— Я тоже слышал об этом соборе. Завтра там состоится погребение царя.
Казак прикусил язык, но было уже поздно. Адриан, посмотрев на него, спросил:
— Ты хочешь сказать, что царь умер, Федор?
— Барчук, я не знаю… я…
Флорис крикнул сверху:
— Что значит «умер»?
Элиза и остальные слуги молчали, и Федор выпутывался сам.
— Умер… гм… это значит, барчук, что он… что он надолго заснул.
— Нет, Флорис, — серьезно сказал Адриан, — это значит, что мы никогда больше не увидим Петрушку. Помнишь своего щенка Мишку? Он умер, мы его закопали, и он больше не вернулся к нам.
Флорис, по-прежнему держась за прутья, разрыдался — он никогда больше не увидит Петрушку! Потом ему почудилось, будто он слышит звучный голос царя:
«Если я поеду быстрее, тебе станет страшно, Флорис».
«Мне никогда не бывает страшно, Петрушка, я такой же, как вы».
Слезы Флориса мгновенно высохли. Он обратился к Федору, потрясенному мужеством мальчика:
— Продолжай, Федор, что произойдет завтра в соборе?
— Так вот, барчук, я слышал, как солдаты говорили, что царя похоронят в соборе и что по его приказу все Романовы будут погребены там в могилах из белого мрамора, украшенных золотыми орлами и увенчанных золотым крестом.
Элиза с раздражением поднялась с пола.
— Вам не надоело, Федор? Это все детская болтовня, и уж, конечно, не ваши золотые орлы освободят нас из темницы!
В этот момент Флорис, который, не упуская ни единого слова из разговора, продолжал вглядываться сквозь решетку, крикнул:
— Замолчите все! Я вижу Ромо, он идет по двору. Он посмотрел наверх, и я уверен, что он меня увидел.
В самом деле, князь Ромодановский в сопровождении многих бояр направлялся в собор, чтобы подготовить церемонию похорон, назначенных на следующий день. Он был очень взволнован, потому что знал, что пленников поместили в крепости. Но он никак не ожидал увидеть Флориса за решеткой бойницы — когда же это произошло, стал лихорадочно обдумывать, как поступить.
«Вероятно, их заперли в одном каземате. Лишь бы Флорис был не один!» Пропустив бояр вперед, он быстро написал несколько строк, затем, убедившись, что никто его не видит, поднял камешек, обернул его запиской и кинул Флорису. Тот, задыхаясь от возбуждения, ловко поймал послание и спрыгнул на пол. Гордясь собой, он снисходительно посмотрел на брата и слуг. Все с нетерпением обступили его. Флорис с расчетливой медлительностью развернул записку, совершенно забыв, что почти не умеет читать. Тщетно пытаясь разобрать непонятные строки, он понял, что без помощи Адриана ему не обойтись.
— Мне все ясно, — сказал он, — а теперь ты прочти это вслух.
Адриан, очень довольный тем, что и его заслуги получили признание, сурово оглядел своих.
— Читай же скорее, барчук, — попросил Федор.
— Поскольку Ли Кана здесь нет, я один могу прочесть то, что здесь написано, — важно промолвил Адриан.
— Сокровище мое, — возразила Элиза, — Грегуар умеет читать, но только по-французски.
— Зато ты не умеешь, и Мартина с Блезуа тоже! Сколько раз мама просила вас учиться вместе с Ли Каном, но вы бесстыдно увиливали! А ты, Федор, ты и по-русски не умеешь! Флорис — другое дело, он еще мал, — невозмутимо продолжал Адриан.
Слуги смущенно потупились, и лишь тогда Адриан, очень довольный произведенным впечатлением, сжалился над ними.
— Сегодня ночью, — громко прочел он, — когда из собора до вас донесется пение, вы будете спасены.
15
Темнеет. В последний раз царь плывет по великой Неве. Гроб стоит на носу корабля, задрапированного черными и золотыми полотнищами. За головным судном следуют траурные корабли с боярами и сановниками. Но императрицы и Меншикова здесь нет — объявлено, что они примут участие в завтрашней церемонии погребения. Зато лучший друг царя, верный князь Ромодановский, которому Петр Великий даровал титул, стоит на палубе в окружении личной охраны, в полном соответствии со своим высоким рангом. Народ безмолвно толпится на обледенелых берегах реки; слышен только похоронный звон колоколов и размеренные удары весел о воду, напоминающие такты траурного марша. В соборе молятся попы. Они будут петь всю ночь, а завтра гроб опустят в склеп — в присутствии императрицы и вельмож. Пока же тело царя принадлежит народу — людям разрешено проститься с покойным императором.
Максимильена в своей темнице потеряла всякое представление о времени. Ее заковали в цепи сразу же по прибытии в крепость, и капитан Бутурлин приказал отвести ей темный каземат в бастионе Меншикова. Петр Великий, питая слабость к своему прежнему любимцу, никак не желал поверить, что тот причастен к убийству царевича.
Максимильена бьется головой о влажные стены, с рыданием повторяя имя Пьера. Затем наступает апатия, и молодая женщина без сил опускается на земляной пол, не замечая окружающей мерзости. Ее терзает мысль о судьбе детей. Она не чувствует боли в руках, хотя наручники впиваются в кожу. Ее парадное платье разорвано в нескольких местах и покрыто пятнами. Волосы рассыпались по обнаженным плечам, и она зябко поеживается, хотя холода не ощущает. Внезапно в замке поворачивается ключ, тяжелая дверь открывается, и на пороге появляется капитан Бутурлин в сопровождении четырех солдат.
— Следуйте за нами, — говорит он.
Максимильена встает, и в голове ее проносится мысль: «Они хотят убить меня! Пусть так, Боже, но только спаси моих детей, моих любимых сыновей».
Максимильена бредет в цепях по темным коридорам, едва освещенным факелами. Солдаты окружили ее, как преступницу. Капитан Бутурлин с невольным восторгом смотрит на эту женщину, такую бледную, трогательно-хрупкую и прекрасную. Дважды он знаком показывает Максимильене, где нужно наклонить голову, чтобы не задеть низкий свод. На одной из лестниц Максимильена спотыкается, и Бутурлин, подхватив ее руку, шепчет:
