Лавирль Спенсер - Осень сердца
— Так я доставила вам массу хлопот, когда заявилась на кухню, да еще потребовала чаю с тортом, в общем, смутила юношу.
— Отец всегда говорил, что никто никого смутить не может, человек может только сам смутиться. Я уже сказал, что у вас есть полное право бывать там, и я повторяю это еще раз.
Последовало минутное молчание, во время которого он изучающе разглядывал свой чертеж, а Лорна пристально смотрела на него. Затем она тихо проговорила:
— Харкен, я с вами не развлекалась, нет.
Он поднял глаза. Она стояла прямо перед ним, держась кончиками пальцев за крышку стола, с высоко поднятой головой и растрепанными глянцевитыми завитками вокруг лица — божественного личика! — такого искреннего и прелестного, что ему захотелось взять его в ладони и целовать эти дрожащие губки до тех пор, пока они снова не засмеются.
Вместо этого он только и смог прошептать:
— Нет, мисс.
— Меня зовут Лорна. Когда же вы будете меня так называть?
— Я так и называю.
— Нет, вы зовете меня мисс Лорна, а я прошу — просто Лорна!
И хотя она ждала ответа, он не смог повторить ее имя. Эта последняя формальность была просто необходима, чтобы сохранять дистанцию между ними ради обоюдного спокойствия.
Наконец она произнесла:
— Так что, теперь меня простили?
И хотя он упорно повторял, что прощать-то, собственно, нечего, оба прекрасно понимали, что она его обидела.
— Давайте просто забудем про это.
Она попыталась улыбнуться, но ничего не получилось. Он старался отвести от нее глаза и не мог. В молчании они застыли, чувствуя, как их неудержимо тянет друг к другу. Это чувство четко проступило на их лицах, нам линии на его эскизе. Харкен понял, что кто-то из них должен взять себя в руки, и первым отвел глаза в сторону.
— Хотите посмотреть мои эскизы?
— Даже очень.
Она обошла кругом и встала около его локтя, распространяя вокруг аромат апельсиновой туалетной воды и шурша голубым платьем, широкий рукав которого остановился прямо у его уха.
— Они еще не совсем готовы, но вы сможете уловить хотя бы идею формы яхты.
Она взяла в руки листок бумаги с наброском, который он сделал минут за двадцать для ее отца.
— Так вот на что она будет похожа?
— Приблизительно.
С минуту она рассматривала рисунок, затем уселась и, взяв в руки, стала пристально изучать то, над чем он работал.
— А вы всегда рисуете вверх ногами?
— Да потому что именно так я буду строить, поэтому и нарисовал вверх ногами.
— Строить вверх ногами?
— Вот это… здесь, видите?
Он указал на одну из линий, которые вертикально рассекали эскиз.
— Вот это будет располагаться по всей длине яхты и называется пересекающими секциями, они и формируют основание корпуса и собственно форму судна. Как эта… видите?
Он начертил что-то в воздухе обеими руками, но она не могла разобрать, что именно.
— Глядя на этот одномерный эскиз, трудно представить, что это такое, но я сделаю чертежи для каждой секции, тогда будет легче понять.
— И столько же времени потребуется на это? Чтобы закончить чертежи?
— Недели полторы, думаю.
— А потом вы уже можете начать строить?
— Нет. После этого я могу начать лофтинг.
— А что такое лофтинг?
— Лофтинг? Это… — он задумался, подыскивая нужные слова — ну, это как бы оценка лодки с точки зрения внешнего вида и скольжения.
— И как же вы их оцениваете?
— Оценка делается для того, чтобы быть уверенным в том, что лодка не имеет изъянов или недоделок, что она обладает хорошим скольжением и совершенна по форме.
— Поверхность корпуса должна быть такой, чтобы яхта плавно скользила по воде. В этом ее совершенство.
Лорна Барнетт взглянула на Йенса Харкена, в профиль, на его голову и шею, на линию плеч и на руки, а он в это время не отрывал глаз от своего наброска.
«Ты сам совершенство, — подумала она, — ох, уж действительно совершенство».
Взъерошив свои густые волосы и передернув плечами, Лорна решила, что лучше ей покинуть сарай и вообще держать Пенса на расстоянии. Более того, она же не могла не видеть, что он почти ничего не делал, пока она находилась здесь.
— Ну, мне лучше уйти и не мешать вам работать. — Она обошла стол кругом. — Можно будет еще раз прийти?
На любой другой вопрос ответить было бы куда легче. Он хотел бы сказать, что, мол, нет, останься, но, позволив такое удовольствие, он рисковал всю жизнь прозябать на кухне.
— Я буду ждать, — ответил он.
Она приходила, когда хотела, доставляя ему массу беспокойства не столько своим присутствием, сколько тем, что она его покидала. Она проверяла его чертежи и задавала вопросы, сидела на скамейке и молча наблюдала за ним. Похоже, они достигли полного взаимопонимания. Как-то раз она пришла в пятницу, когда чертежи были уже почти закончены, и, проверив, что он сделал за это время, подошла к скамейке, постелила на сиденье бумагу, уселась, поджала под себя колени и обхватила их руками.
— А вы любите джазовую музыку? — спросила она, помолчав.
— Джазовую музыку? Да, пожалуй, люблю.
— Завтра приезжает Джон Филипп Coca.
— Да, я видел афиши.
— Нет, я имею в виду, что он будет здесь завтра. Мама устраивает в его честь прием после концерта, и он будет весь вечер нашим гостем.
— Поэтому вы и собираетесь на концерт. Она мотнула головой:
— Мм-хм-м.
— А господин Дюваль там тоже будет?
— Мм-хм-м.
— Ну, надеюсь, вы хорошо проведете время.
— А вы хотите пойти?
— Нет. Я коплю деньги.
— Ах, ну да, конечно, чтобы начать свое дело — лодочные мастерские.
Она взглянула на него изучающе и затем резко переменила тему разговора.
— Когда вы действительно начнете строить яхту?
— Ну, через пару недель.
— Я буду вам помогать.
Она сидела на достаточно безопасном расстоянии от него, чтобы он мог позволить себе внимательно разглядеть девушку. Сегодня она была в бледно-желтом. Ее юбка свешивалась через край скамейки, грудь выдавалась вперед, а волосы казались мягкими, как летняя трава.
— А вы никогда не задумывались над тем, что вдруг так случится, что ваш отец решит зайти сюда и обнаружит вас со мной вместе? Знаете, я думаю, он скоро явится проверять чертежи.
— Ну и что? Он бы очень рассердился и ругал бы меня, а я бы доказывала, что имею право бывать здесь, но он бы ни за что не уволил вас, потому что ему очень хочется получить хорошую яхту, а вы единственный, кто может это сделать.
— Вы абсолютно уверены в этом, да?
— Конечно, а вы разве нет?
— Нет.
Она только прижалась щекой к полену, наблюдая за ним.
— А ваш брат такой же, как и вы?
— Он много работал, когда я уехал. Он остался на востоке — там он при деле, там его семья, а я приехал сюда, где у меня никого нет. Но он знает лодки.
