Гейл Линк - Неугасимое пламя
— А я был бы счастлив показать вам его, — предложил он.
Рэчел сообразила, что не упомянула о весьма важном обстоятельстве. Она поспешила исправить эту оплошность.
— Я должна буду спросить своего нареченного, согласуется ли это с его планами, — мягко сказала она.
Брови Баррета удивленно поднялись.
— Вы помолвлены? — спросил он, стараясь придать безразличие своему тону.
Рэчел вытянула руку и с гордостью показала ему кольцо:
— Да.
Он посмотрел на этот залог любви:
— Что ж, он очень счастливый человек.
— Это я счастливица, капитан, — улыбнулась Рэчел. — Мой жених храбрый воин, так же как и вы.
— Конфедерат?
Рэчел покачала головой.
— Нет, — сообщила она с горделивой улыбкой. — Он офицер армии янки.
— Откуда он?
— Отсюда, из Нового Орлеана.
— Офицер-юнионист отсюда? — с недоверием спросил Фрезер.
— Не менее преданный Соединенным Штатам, чем вы сами, сэр, — настаивала Рэчел. — Мэтью вполне согласен с покойным Стефеном Дугласом в том, что в этой войне невозможно оставаться нейтральным.
— Это неожиданность для меня, мисс Галлагер, — присвистнул Баррет Фрезер. — Подумать только!
— Я думаю, вы с ним быстро нашли бы общий язык, — уверенно произнесла Рэчел.
— В каком полку он служит?
Рэчел опустила глаза и сделала глоток лимонада, быстро нагревавшегося на жарком солнце.
— Я не знаю.
Она не могла поведать этому человеку, что Мэтью не служит в каком-то определенном полку, а входит в особое подразделение, выполняющее специальные задания правительства с целью быстрее покончить со шпионажем и саботажем конфедератов.
— Как его имя?
— Мэтью Деверо.
— Деверо. — Капитан Фрезер на минуту задумался. — Это его семья владеет большой плантацией под Новым Орлеаном?
— Да, это они, — ответила Рэчел.
— Кажется, я слышал это имя. По-моему, человек с такой фамилией получил разрешение на торговые операции, потому что принял присягу верности Соединенным Штатам. — Он пожал плечами и скептически усмехнулся: — Я, правда, не думаю, что каждый принявший присягу сделал это искренне.
— Эдуард Деверо — абсолютно искренне, с чувством произнесла Рэчел. — Поверьте мне, капитан Фрезер. Он так же предан Соединенным Штатам, как и его сын.
Баррет поднялся.
— Боюсь, — сказал он, вытащив свои карманные часы, — что мне пора откланяться. Я провел прекрасный вечер. Вы разрешите мне посетить вас вновь, ведь вы одна из немногих знакомых, которых я имею в Новом Орлеане. — Он грустно улыбнулся. — Увы, в большинстве здешних домов синие мундиры гостеприимством не пользуются.
— Разумеется, капитан, — горячо откликнулась Рэчел. — Я буду очень рада снова увидеть вас.
Когда он ушел, Рэчел поднялась к себе отдохнуть. Она нашла общество капитана весьма приятным и рассчитывала, что они станут друзьями. Ей ужасно не хватало родителей и Каролины Чандлер, а капитан Баррет Фрезер был человеком вежливым, воспитанным, приятным в общении. В нем было что-то основательное, надежное.
В мире, перевернутом и исковерканном войной, надежность была так привлекательна!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
«За последние несколько недель папа очень полюбил капитана Фрезера. Он часто обедает у нас, всякий раз, когда позволяет его служба. Капитан Фрезер стал почти что членом нашей семьи. У него спокойная, приятная манера говорить, с легкой горечью по поводу войны, перевернувшей его жизнь, или в адрес горожан, проклинающих его мундир и само его присутствие в их городе.
Я нашла в его лице доброго друга, с которым можно говорить о чем угодно. Быть может, это потому, что он так же одинок, как и я. Я так тоскую по маме и моему любимому Мэтью.
Вчера я получила записку от мадемуазель дю Лак. Она приглашает меня к себе домой в Фобур-Мариньи, Рю Бургунди. Сперва я сомневалась, как мне следует, поступить, но все-таки решила пойти, хотя бы только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Уже несколько месяцев я не получаю известий от Мэтью, и где-то в глубине моего сознания время от времени возникает вопрос, не является ли она по-прежнему поверенной его тайн. Кроме того, как ни странно это звучит, мне кажется, что общение с Доминикой как-то приблизит меня к Мэтью».
Экипаж остановился перед небольшим особнячком в креольском стиле, но Рэчел не спешила выходить, все еще раздумывая, не совершила ли ошибки, приехав сюда.
Она испытывала искушение объяснить Сину, что передумала, и приказать ему поворачивать лошадей и возвращаться домой.
Пока она размышляла, ее юный кучер соскочил с облучка и открыл дверцу, чтобы помочь ей выйти.
Рэчел глубоко вздохнула и, выйдя из коляски, оказалась прямо перед домом мадемуазель дю Лак. Он производил впечатление уютного и удобного жилища. «Скромный» — именно этот эпитет, по мнению Рэчел, больше всего подошел бы к нему. В нем не было ни кричащей роскоши, ни кокетливой изысканности, в равной степени типичных для особняков содержанок. Это был дом обыкновенной женщины.
Рэчел прошла по выложенной кирпичом дорожке к входной двери, и та медленно отворилась, показав улыбающуюся Доминику.
— Мадемуазель Галлагер, как любезно с вашей стороны навестить меня!
Рэчел тоже улыбнулась и проследовала за ней в дом. Доминика ввела ее в гостиную, помещавшуюся прямо за вестибюлем. Миниатюрная негритянка принесла серебряный кувшин и чашечки китайского фарфора на деревянном подносе. Она поставила все это на низенький столик и молча удалилась.
Доминика и Рэчел уселись на диван орехового дерева.
— Хотя наш новоорлеанский кофе и хорош, я подумала, что для разнообразия стоит угостить вас чашечкой шоколада, — предложила Доминика, наливая ей в чашку дымящийся шоколад и добавляя сбитые в пену сливки и щепотку корицы.
Она передала чашку Рэчел, и та с интересом попробовала новый для нее напиток.
— Замечательно, — проговорила она.
Доминика дружески улыбнулась.
— Я люблю шоколад, если честно сказать — даже больше, чем кофе. — И, рассмеявшись, добавила: — Хотя с тех пор, как началась война, не так-то просто его раздобыть.
Рэчел почувствовала себя свободней. Быть может, этот визит окажется гораздо менее тягостным, чем она опасалась.
Доминика допила свой шоколад и лишь после этого спросила:
— Вам, наверное, интересно, почему я вас пригласила.
— Я действительно думала об этом, — заметила Рэчел.
— Есть несколько причин, — сказала Доминика и, поставив чашку с блюдцем на стол, обеими руками обхватила колено. — Во-первых, еще раз поблагодарить за помощь в тот день.
Ей не нужно было уточнять, о каком дне идет речь, — они обе прекрасно помнили его. По телу Доминики пробежала легкая дрожь, она уставилась на натертый паркет.
