Барбара Картленд - Невольный обман
Глава 6
— Вы так ничего и не съели, мадам, — сказала Магара, когда пришла убрать со стола.
— Я не голодна, — ответила Теола.
— Но вы должны были уже проголодаться, мадам, — настаивала Магара. — Вы очень мало ели вчера вечером и совсем ничего не ели ночью, а когда я принесла вам ужин и немного вина после того, как вы вернулись домой, вы уже крепко спали, и мне не захотелось вас будить.
— Я не голодна, — повторила Теола.
Она-то понимала, что все дело в унынии и дурных предчувствиях, от которых у нее сжималось горло так, что невозможно было проглотить ни кусочка.
Теола встала из-за стола и подошла к окну. Когда-то ей было тесно во дворце и казалось скучным смотреть из окна на английский парк; но теперь ей ничего так страстно не хотелось, как только остаться здесь, жить поблизости от Алексиса Василаса, принимать участие в осуществлении его планов для будущего Кавонии.
Она слышала, как Магара вышла из комнаты, но не оглянулась.
За окном пылал великолепный закат, но Теоле казалось, что уже спустилась темная ночь, и эта тьма постепенно заполняет ее душу.
В ее памяти еще были живы восторг и волнение, охватившие ее в момент поцелуя генерала.
Стоило ей только вспомнить об этом, и вот уже ее охватывает огонь, а губы дрожат, тоскуя по его губам.
«Я люблю его! Люблю! — в отчаянии думала она. — Но что я значу для него, я — всего лишь… подставное лицо».
Мысль, что, вероятно, он любит принцессу Атину, о которой говорила Магара, словно меч, пронзила ее.
На кого похожа эта принцесса? Красива ли она? Может быть, она — тот идеал женщины, которым никогда не стать Теоле? Она изводила себя, воображая себе красавицу, похожую на гречанку, как и сам Алексис Василас. Вероятно, она прекрасна, как Афродита, и составит идеальную пару кавонийскому Аполлону, и именно такую женщину он хочет видеть рядом с собой, когда будет править Кавонией.
1 Конечно, очень легко было переключить симпатии народа на нее вместо Кэтрин, которую премьер-министр очень мудро связал с древней легендой. Отец не зря говорил, что Теола похожа на нимфу, а в подвенечном платье она, должно быть, в глазах крестьян стала воплощением всех их чаяний.
«Все это было всего лишь красивым театральным представлением», — думала Теола, и мистическое чувство, которое охватило ее во время свадьбы и когда она молилась за генерала в пещере, померкло. Теперь она чувствовала себя опустошенной, незначительной личностью, «почти служанкой».
Солнце село. Наступило то волшебное мгновение сумерек, когда тени кажутся полными тайн, а статуи все еще вырисовываются белыми силуэтами на фоне густеющей темноты.
Но Теола видела перед собой только красивое лицо Алексиса Василаса, его высокий лоб, прямой нос, твердый подбородок и глаза, глядящие прямо в ее глаза.
О чем он думал? Что чувствовал? Он навсегда останется загадкой, подумала она, человеком, которого она никогда не поймет.
Раздался резкий стук в дверь. Теола обернулась, сердце ее испуганно подпрыгнуло, и она с трудом смогла ответить «войдите!» тому, кто стоял за дверью.
Она произнесла это по-кавонийски, дверь открылась, и вошел генерал. Теола так обрадовалась его приходу, что с трудом удержалась от того, чтобы не побежать к нему навстречу.
Следом за ним, к изумлению Теолы, в комнату вошли двое солдат. Они закрыли за собой дверь и встали по стойке «смирно» по обеим сторонам двери внутри гостиной, а не снаружи, в коридоре.
Теола недоуменно уставилась на них, потом вопросительно подняла взгляд на генерала.
Генерал приблизился к ней на несколько шагов и остановился в центре комнаты.
— Я хочу с вами поговорить, — произнес он по-английски.
— Я… ждала, что вы… придете ко мне, — ответила Теола. — Но зачем здесь эти двое солдат?
— Я привел их с собой, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.
— В безопасности от… чего? — удивилась пораженная Теола.
— От меня! — последовал ответ.
Теола едва верила своим ушам, но он продолжал:
— Прошлой ночью я злоупотребил вашим доверием. Сегодня я принял меры, чтобы это не повторилось.
— Я… не понимаю.
— Думаю, что понимаете, — ответил он, — а то, что я должен сказать вам, не займет много времени.
Внезапно она поняла. Он говорил о том поцелуе в пещере, и так как его поведение поразило ее до такой степени, что Теола готова была расплакаться, Теола поспешно произнесла:
— Отошлите солдат! Я не стану говорить с вами, пока они находятся в комнате!
Генерал не шевельнулся.
— Разумно ли с вашей стороны просить об этом? — спросил он.
Опасаясь, что глаза выдают ее, Теола отвернулась и пошла к окну.
— Отошлите их! — снова повторила она и сама услышала, как дрожит ее голос. — Я… считаю их присутствие… оскорбительным!
— Я не имел намерения оскорбить вас. Генерал отослал солдат, и Теола услышала, как они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. Она стояла и смотрела в сгущающиеся сумерки; ей казалось, что тихий сад ускользает в неведомое будущее, которое почему-то таило ужасную угрозу.
— Я пришел вам сообщить, — услышала она его слова за своей спиной, — что в порту Кевия стоит английский корабль. Через час будет готова карета, чтобы отвезти вас к нему.
На мгновение Теоле показалось, что она парализована и никогда больше не сможет двигаться снова. Затем она медленно отвернулась от окна.
Она никогда не видела генерала таким суровым, а его лицо было почти серым.
— Корабль? — повторила она.
— Английский корабль. Возможно, он направляется в Афины, и в этом случае вы сможете присоединиться к своим дяде и кузине; или если он поплывет прямо в Англию, то доставит вас благополучно домой.
Теола с трудом понимала то, что он говорил. Она предполагала, что безразлична ему, но не могла и подумать, что он захочет так быстро избавиться от нее и ее отъезд произойдет в течение ближайшего часа.
Она стояла и смотрела на него, и так же, как перед глазами утопающего за те мгновения, пока он погружается под воду, проносится вся его жизнь, так и Теола сейчас увидела то будущее, которое ждет ее в Англии: холодный замок, жизнь на побегушках, вечная атмосфера ненависти.
Это было трудно выносить и раньше, но теперь, когда сердце ее останется в Кавонии, это будет просто невыносимо.
Она смутно представляла себе, что ей будет нелегко жить со своей любовью и знать, что Алексис Василас ее не любит, но жить так далеко от него, в Англии, и знать, что она никогда его больше не увидит, было бы совершенно немыслимо.
Она услышала его голос, который словно доносился откуда-то издалека:
— Я должен вас поблагодарить за все, что вы сделали для Кавонии, но уверен, что поступаю правильно, отсылая вас обратно, на родину.
