Жюльетта Бенцони - Изгнанник (LExilé)
— Входите, господин Тремэн! — небрежно произнес глубокий голос. — Счастлив вас видеть.
— Господин министр, я приношу вам свои извинения за то, что осмелился явиться к вам и помешать вам в столь неурочный час. Поверьте...
— Не стоит извиняться! Такой человек, как вы, не появился бы у меня нежданно без веских на то оснований. Впрочем, я был только рад прервать обед в компании швейцарского банкира, полнейшего ничтожества. Остается только надеяться, что госпоже Талейран не будет слишком скучно, э?
— Я был бы искренне опечален этим.
— Это лишнее! Если собеседник ею восхищается, она отлично справляется с подобными ситуациями. Садитесь же и расскажите, что вас привело ко мне. Я вижу по вашему костюму, что время вам дорого.
— Оно крайне ограничено, так как мне необходимо бежать и укрыться от недовольства господина Фуше.
В светло-сапфировых глазах дипломата вспыхнули искры.
— Фуше? Смотрите-ка! Что вы ему сделали?
— Ему лично — ничего. Во всяком случае, как человеку, если он таковым является! Господин министр, история, которую я вам сейчас расскажу, является государственной тайной, в которую оказались замешаны честь и жизнь моей семьи. Я доверяюсь вашему сердцу и вам, как члену правительства.
— Я наименее болтливое существо из всех, живущих на земле, господин Тремэн. Церковь, которой я служил... как и наш дорогой Фуше, впрочем, — заметил Талейран с усмешкой, — научила меня ценить молчание и чтить нерушимый закон тайны. Вы пришли ко мне, повинуясь порыву, и я это ценю. Говорите без опасений!
Гийом рассказал все, кроме его собственных проблем с Лорной. Он начал с появления в доме «Тринадцать ветров» ребенка, спасенного из тюрьмы, и закончил событиями этого утра. Талейран ни разу не прервал его. Министр умел слушать. Он сидел в кресле, положив больную ногу на табурет. Можно было бы подумать, что он превратился в каменное изваяние, если бы время от времени он не постукивал кончиком трости из черного дерева по носку туфли. С бледного и красивого лица на Тремэна, не отрываясь, смотрели глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Когда Гийом закончил, Талейран немного помолчал, потом со вздохом произнес:
— Людовик XVII жив! В этом я и не сомневался. Но присутствие Людовика XVII в Париже — это слишком серьезное дело, чтобы оставлять его исключительно в руках господина Фуше. Если беглец попадет к нему в руки, то ему не придется ждать от него ни жалости, ни снисхождения. Фуше без колебаний убьет его хотя бы ради того, чтобы принести его голову Первому консулу! Если верить вашему рассказу, король был очень хорошо спрятан. Каким безумием было возвращение! Ему нечего ждать от будущего, в котором сияет лишь звезда Бонапарта.
— Если позволите, его судьба меня мало волнует. Меня интересует лишь моя дочь. Именно она сейчас находится в тюрьме и рискует своей жизнью.
— Я хорошо вас понимаю. Со своей стороны, мне нестерпима мысль о том, что этого юношу, который уже столько страдал, убьет на улице какой-нибудь негодяй, или ему придется гнить в подземной тюрьме. Кровь короля и королевы и без того тяжелым бременем лежит на Франции...
Неожиданно сменив тон, Талейран добавил:
— Скажите мне, друг мой, вы доверяете полицейскому, который вас ждет внизу?
— Да, потому что у него не было никаких обязательств передо мной, чтобы любой ценой спасать мою жизнь. Он рискует своей карьерой, может быть, даже жизнью, но мне кажется, что он просто влюбился в Элизабет. Влюбился так, как влюбляются только в юности.
— Почему бы и нет? Любовь заставляет делать сомнительные глупости.
— Есть еще ваш друг Кроуфорд, — почти застенчиво проговорил Тремэн. — Но его уже могли арестовать.
Трость с громким стуком опустилась на паркет.
— Бросьте! Фуше не осмелился бы пуститься в подобную авантюру, не имея на то ни малейшего права. Между налетом Паска на стоящий в удалении летний домик под предлогом преследования заговорщика и законным появлением полиции с ордером в дом человека, которого я защищаю, лежит целая пропасть. Никогда Верховный судья Ренье не подпишет такой ордер, не предупредив меня об этом. Он из тех, кто помог мне вырвать самые опасные когти Фуше. В то же время...
Талейран встал, замер на мгновение, крепко обхватив пальцами золотой набалдашник трости, подумал и неожиданно решил:
— Лишь один человек в мире способен решить это дело, вернуть вам вашу дочь и напомнить Фуше, что он больше не министр. Это Бонапарт.
— Первый консул?
— Кто же еще? Но не стану скрывать от вас, что вы и ваша семья сильно рискуете, если вы пойдете и расскажете ему то, что рассказали мне...
— И вы, возможно, тоже, — тихо предположил Гийом.
— Нет. Он слишком нуждается во мне. Он защитит даже моего старого Кроуфорда с его манией... коллекционировать. Вы — это другое дело. Все будет зависеть от его настроения. Если он дурно настроен, или его жене приснился сон о неминуемом покушении, вы тоже можете оказаться в тюрьме.
— Если в Тампле, то там я хотя бы буду рядом с дочерью.
— Именно по этой причине вас отправят в Венсенн. А теперь нужно действовать, и действовать быстро. Мы не должны допускать, чтобы у Фуше было время подсказать Жозефине Богарне тему для очередного провидческого сна!
— У него есть доступ к ней?
— Лучше будет сказать, что он пользуется ею многие годы в обмен на круглые суммы наличными. Несчастная всегда по уши в неоплаченных долгах. Но сначала давайте побеседуем с вашим ангелом-хранителем!
На звон колокольчика явился лакей, одетый в черный бархат, величественный, словно епископ, но его улыбка ясно давала понять, что он очень близок к своему хозяину.
— Мой добрый Куртиад, — обратился к нему Талейран, — во дворе вы найдете кабриолет, а внутри симпатичного, как я понял, молодого человека. Кстати, как его имя?
— Виктор Гимар, господин министр.
Очень скоро молодой человек вошел в библиотеку, и глаза Талейрана округлились.
— Барон де Класи? Вы полицейский?
— Я работаю под именем моей матери, ваше превосходительство. Я надеялся, что вы меня не узнаете.
— Я знаю всех, кого приглашаю. Вашу маленькую компанию элегантных молодых безумцев любит приглашать хозяйка дома для развлечения дам, но мне и в голову не приходило...
Забавное асимметричное лицо молодого человека осветила улыбка.
— Это не значит, что я шпион. Такие вечера, как ваши, господин министр, позволяют мне стать самим собой, в каком-то смысле отдохнуть. Я встречаю там друзей, которые тоже не могут даже подумать, каким способом я зарабатываю себе на жизнь. Но что вы хотите? Надо как-то жить, а я получил в наследство только старые книги, несколько трудов, которые невозможно опубликовать, и ностальгию по старым временам. Добавьте к этому, что армия мне не по душе и что меня всегда очень привлекали загадки и тайны, которые требовали решения. И, кажется, я работаю хорошо! — добавил он, моргнув, чтобы прикрыть насмешливый огонек в глазах.
