Джо Беверли - Тайна леди

Он накрыл ее рот своими пальцами.

– Ш-ш. Он задира, вот и все, привыкший, чтобы все было, как он хочет.

– Порочный, беспощадный задира.

– Которому служат злобные псы, я знаю. Но он не повредит вам или мне.

Ее губы открылись, чтобы возразить, и Робин запечатлел на них поцелуй.

Робин опустился в ближайшее кресло и усадил Петру к себе на колени. Шляпная булавка вывалилась. Ленты на чепце развязались, чепец свалился с головы, и Робин погрузил пальцы в ее шелковистые волосы. Петра запрокинула голову, и Робин не мог отвести взгляд от ее соблазнительной шеи.

Под его рукой, под тонкой тканью ее сосок напрягся. Его легчайшее прикосновение посылало волны трепета сквозь ее тело. Никакого корсета, Боже мой, никакого барьера, только несколько слоев ткани. Он играл с ней, распаляя самого себя, двигаясь под ней, снова завладевая ее податливыми, горячими, жадными губами. Крючки ее платья были расстегнуты, его рука скользнула под ее рубашку и ласкала ее полную грудь.

– Боже мой, кто сказал, что длинные волосы квинтэссенция красоты? – пробормотал Робин, лаская ее.

Петра зарылась пальцами в его волосы, привлекла его к себе и поцеловала.

Он взял ее сосок между большим и указательным пальцами. Ее ресницы задрожали, она застонала. Робин, словно эхо, тоже застонал. Но здесь не место, и сейчас не время. Это было бы безумием.

Однако Робин продолжал целовать ее, а его рука нашла чулок и горячее обнаженное бедро.

В дверь постучали.

Видимо, не в первый раз, потому что Пауик спросил:

– Сэр? С вами все в порядке?

«Дьявол, очень малая часть меня в порядке», – огрызнулся Робин про себя. Петра пыталась высвободиться из его объятий, лицо ее пылало.

– Да, – ответил Робин. – Мы уже готовы ехать?

– Мы готовы, – ответил Пауик неодобрительным тоном, догадавшись, что происходит за дверью.

Петра отвернулась, неловкими пальцами застегивая платье. Он бы предложил ей помощь, но был не способен в своем нынешнем состоянии.

– Оставайтесь там, – сказал он и пошел в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Там он нагнулся, глубоко дыша, чтобы вернуть себе благоразумие. Когда в последний раз он впадал в такое незапланированное бедствие? Как он мог себе это позволить?

Его разум понял это.

Не любовь. О нет, это пламенное вожделение не имело ничего общего с любовью. Любовь была милой, любовь была нежной, любовь была благоговейной и уважительной. Это пикантное создание просто было слишком соблазнительным, слишком податливым в очень напряженный момент. Она призналась, что у нее был любовник. Неудивительно, если она страстно желала этого, особенно после нескольких лет в монастыре.

Неудивительно также, что этот пустоголовый Лудовико не смог отпустить ее. Робин и сам гонялся бы за ней по всей Европе.

О нет. Только не он. Он не стал бы обыскивать даже деревню в поисках женщины, которая хочет от него избавиться. Любой женщины.

Самообладание вернулось к Робину. Он посмотрел на себя в зеркало. Завязал сзади волосы, поправил галстук и крепко заколол его булавкой. Когда он вошел в гостиную, готовый к неприятностям, то с раздражением увидел, что Петра совершенно спокойна, полностью одета, даже в шляпке.

– Хорошо, что нас прервали, – сказал он, кладя пистолет в карман сюртука и беря шпагу в ножнах. – Сейчас нет времени на такие вещи.

– Определенно нет, – холодно согласилась она. Будь она проклята.

– Готовы? – спросил он.

– Разумеется. Могу я взять второй пистолет?

– Не надо. Вы скромная сестра, помните это. Лучше возьмите Кокетку.

Петра взяла собачку, бормоча:

– От тебя будет много пользы против Варци.

Едва сдерживая смех, Робин взял второй пистолет, взвел курок и открыл дверь. Пауик стоял там, тоже вооруженный, чтобы проводить их вниз, и невозмутимый – вид, который он принимал всегда, когда что-то не одобрял. «Ничего не случилось», – мысленно сказал ему Робин.

Но это была неправда. Он чувствовал, что потрясен до глубины души, и больше всего на свете хотел затащить эту женщину в постель и сгореть в этой страсти и избавиться от нее.

Петра спустилась вниз. Ее бросало то в жар, то в холод. Куда девалась ее сила воли? Робин делал с ней все, что хотел, и она не сопротивлялась. Сама налетела на него, как буря, вспыхнула, как пламя, коснувшееся промасленной ткани. Ничего подобного она не испытывала с Лудовико.

Она не должна больше оставаться с Робином наедине. Никогда. Во дворе гостиницы они встретились с путешественниками, с которыми в целях безопасности поедут вместе. Два морских офицера заверили Робина, что вооружены.

– Великолепно, – сказал Робин. – Говоря по правде, моя сестра ушла во французский монастырь, но потом захотела его покинуть, а там это не разрешается. Поэтому ей пришлось сбежать, и теперь ее разыскивают, чтобы вернуть обратно.

Петра ушам своим не верила. Робину ничего не стоит солгать. Однако выдуманная им история произвела должное впечатление на протестантов.

– Как это низко! – воскликнул худощавый капитан Галлиард.

– Мы не позволим ничего подобного, – поддержал его капитан Ворсли, побагровев от гнева. – Вы можете рассчитывать на нас, мисс Бончерч.

Робин поблагодарил их и повел Петру к их карете, положив второй пистолет и шпагу на пол рядом с подушкой Кокетки. Петра остановилась, прежде чем войти.

– Мне нужны кое-какие вещи из багажа, – сказала она и добавила: – Мой молитвенник. И четки.

Когда Робин замешкался, Петра сказала:

– То, что ваша сестра сбежала из монастыря, не значит, что она отказалась от своей веры.

– Очень хорошо. – Робин направился к багажному отделению. – Но не устраивайте из этого представление.

Еще одно доказательство отношения англичан к католикам. Петра развернула одежду, положила молитвенник, четки и распятие в карманы, после чего села в карету. Робин присоединился к ней через мгновение, и Кокетка тут же вскочила Робину на колени.

– Я думала, мы будем говорить правду, – сказала Петра, когда карета тронулась.

– А мы должны? – Робин опять устроился в углу, вытянув ноги, и наблюдал за ней, поглаживая собаку.

– То, что я вам рассказала, правда. Вы, однако, при каждом удобном случае рассказываете небылицы.

– Для вашего же блага, миледи.

Петра отвернулась, забыв о разговоре, так же как и он.

На следующей станции он поменялся с камердинером и, несмотря на свою изысканную одежду, поехал верхом. Фонтейн не имел ни малейшего желания вступать в разговор, что вполне устраивало Петру. Она осталась наедине со своими мыслями. Даже Кокетка игнорировала ее, предпочитая спать на подушке. Петра высматривала Варци, но мимо них проехало всего несколько экипажей, и ни в одном из них его не было.