Карен Рэнни - Как избежать соблазна
– Потому что ваша реальная жизнь была очень трудной?
Вопросы становились слишком личными, но Джиллиана тем не менее ответила:
– Мой отец женился вторично, когда мне было десять. Мама умерла при моем рождении. Мачеха была довольно милой и деликатной женщиной. Но вскоре у нее появился свой ребенок, и все внимание родители, естественно, направили на малыша.
Грант ничего не сказал, просто встал, вышел в проход, а затем удивил ее, сев на ту же скамью, которую занимала она. Он не смотрел на Джиллиану, взгляд его был устремлен вперед, на алтарь.
– Вы были капризным ребенком? – спросил он. Джиллиана на мгновение задумалась над вопросом.
– Не думаю, – ответила она. – Впрочем, я была одиноким ребенком, поэтому, возможно, капризным.
– Значит, не столько капризным, сколько заброшенным.
– Может быть.
– Мне показалось, что вы не любите говорить о своем детстве. Почему?
– Возможно, потому что не хочу возвращаться в то время, – сказала она, взглянув на Гранта.
– Вопрос был слишком грубым?
– Да нет, – ответила она. – Просто я предпочитаю жить настоящим, ваше сиятельство. А не выдуманным прошлым.
Он взял ее за руку.
– Хотел бы я и в самом деле знать вас ребенком. Я бы не дал вам скучать, поддразнивал бы вас. Я мог бы поверять вам свои самые сокровенные, самые страшные тайны.
– А у вас тогда было их очень много?
– Не так чтобы много, но были, – сказал Грант. – Но как и вас, у меня не было наперсников. Я ведь был наследником, и со мной обращались иначе, чем с братьями. От меня ожидали большего, чем от Джеймса и Эндрю, поэтому их пути в жизни были другими.
– А я рада, что не знала вас ребенком, – проговорила Джиллиана.
Он взглянул на нее, но промолчал. Она мягко высвободила свою руку.
– Как графский наследник вы бы пугали меня. Я бы говорила себе: вот мальчик, довольно красивый мальчик, который одинок также, как и я. Если б он не был графом, я бы поговорила с ним. Но поскольку вы все-таки граф, я бы никогда не преодолела своей робости.
Минуту или две они молчали. И когда Джиллиана уже подумала, что ему, должно быть, не терпится уйти, Грант заговорил снова:
– Я мысленно представляю, какой вы были, Джиллиана: оторванная от жизни, тихая девочка, которая, без сомнения, смотрела на мир широко открытыми глазами, многим восхищаясь, но ни о чем не высказываясь.
– Я и вправду была такой, – с улыбкой подтвердила она.
– А сейчас?
– Возможно, мои глаза уже не так широко открыты, но я продолжаю восхищаться очень многими вещами. Этой часовней, например, – сказала она, запрокинув голову и вглядываясь в тени под потолком. – Она совершенно восхитительна.
– А я ненавижу ее, – произнес граф, глядя прямо перед собой.
Удивленная, Джиллиана опустила голову и посмотрела на него, но промолчала, ожидая, не скажет ли он что-то еще.
– Похороны моего брата были последним проводимым здесь обрядом, – после долгой паузы продолжил он. – Солировал один юноша, совсем еще мальчик, и его голос разносился по всей часовне, словно он был ангелом, призывающим нас молчать и думать о своих бессмертных душах. Я до сих пор слышу его голос. А может, это далекие крики ангелов.
Джиллиана потрясенно уставилась на пего.
– Почему вы так говорите, ваше сиятельство?
– Возможно, это говорит моя совесть. Перегруженный орган. А может, я просто устал и говорю чепуху.
Грант встал.
Джиллиане захотелось подойти к нему и очень нежно, очень бережно прижаться губами к его губам.
– Я был не прав, призывая вас отказаться от благоразумия, этого не стоило делать, – добавил он отрывисто и резко. За какие-то несколько секунд из приветливого собеседника Грант вновь превратился в неприступного аристократа.
– Это мне в наказание за то, что я здесь? Еще минуту назад вы, кажется, не были против моего общества, ваше сиятельство.
Наверное, было бы лучше, если бы он относился к ней просто как к прислуге. Видел бы в ней урну, каминную кочергу или полено для растопки. И очень бы удивлялся, что у неодушевленного предмета, оказывается, может быть голос, – бы она вдруг дерзнула заговорить.
– Прошу прощения за то, что потревожила вас, – проговорила Джиллиана. Ее голос прозвучал удивительно спокойно, почти безразлично. – Больше я не буду приходить в часовню. – Она поднялась и укутала плечи шалью, с силой стягивая ткань.
– Мисс Камерон, – сказал граф. – Вы меня не поняли.
О, она все прекрасно поняла. Она компаньонка Арабеллы. Что тут еще сказать?
– Мисс Камерон, вы незамужняя одинокая женщина, не имеющая родственников-мужчин, которые бы могли защитить вас. Я пока еще не женат, хотя мои намерения в отношении мисс Фентон уже объявлены. Свет не одобрит нашего пребывания вместе.
Ей это хорошо известно. Но она настолько очарована этим мужчиной, что забыла о своем обещании соблюдать приличия.
– Кроме всего прочего, – продолжил Грант, и при этом в его голосе послышались нотки, удивительно похожие на нежность, – вы очень привлекательная молодая женщина, мисс Камерон. И ваш рот будто создан для поцелуев.
Джиллиана ошарашенно воззрилась на него. Пальцы, сжимающие шаль, расслабились, и та упала бы на пол, если бы в последний момент Джиллиана не подхватила ее дрожащей рукой.
– Я ловлю себя на том, что очень хочу поцеловать вас, мисс Камерон, а это, к сожалению, было бы бесчестьем для нас обоих.
– Вы… хотите поцеловать меня?
Более благоразумная женщина вряд ли задала бы такой вопрос.
Суровость на лице Гранта мгновенно смягчилась чуть заметной улыбкой, смягчившей черты и сделавшей его бесконечно неотразимым и желанным.
– Да, – просто ответил он.
Ей в самом деле следовало бы уйти отсюда. Да что там – ей надо было бы бежать, чем быстрее и дальше, тем лучше. Но разве не чудесно было забыться на мгновение и позволить себе чуточку греховного удовольствия? О, но ведь в прошлый раз, когда она позволила себе чуточку греховного удовольствия, это едва не погубило ее. Еще одного скандала она не вынесет.
– Думаю, вам лучше было бы сейчас уйти, мисс Камерон. И пожалуйста, не смотрите на меня так, будто вы всерьез раздумываете над возможностью нашего поцелуя.
– А вы бы предпочли, чтобы я выглядела шокированной, ваше сиятельство?
– Наверное, это было бы разумнее.
Он сделал к ней один шаг, она предусмотрительно отступила назад. Это было похоже на какой-то странный танец, исполняемый в проходе огромной часовни.
Интересно, если Бог наблюдает за их наступлением и отступлением, смешно ли ему? Звуки грома в отдалении указывали на то, что нет, не смешно.
Сердце Джиллианы колотилось как безумное, пытаясь сравняться с частотой дыхания. Там, где кровь пульсировала прямо под кожей, ощущался жар, но руки были холодными как лед.