Жюльетта Бенцони - Чужой
Теперь страх ставил перед беглецом непреодолимую преграду. Покидая Варанвиль, он был полон решимости: единственное место, где его вряд ли будут искать, – это на берегу моря, поэтому и идти надо туда, но, конечно, не в Сен-Васт, там его каждый знает. Лучше отправиться в Барфлер, он ближе к замку Амелии, всего шесть или семь километров, если считать в новой метрической системе, установленной правительством в 1795 году.
Но по мере того как он приближался к цели, его решимость несколько угасла. Где найти мужество спрятаться на одном из судов? У Ронделеров Адам слышал, что они должны отбыть в Гавр с петициями и подарками Первому консулу, чей визит в город ожидался 4 или 5 ноября. Это было великое событие, взволновавшее всю Нормандию.
Адам забрался в чей-то сарай, забился в солому и доел остатки хлеба и сыра, с грустью размышляя, что свобода требует иногда больших жертв. Как справиться с ужасом и преодолеть расстояние от бухты Котантена до Гавра? Мальчик был почти уверен, что в Гавре найдет того, кто ему поможет.
Два года назад у Ронделеров он познакомился с необыкновенной старой девой, мадемуазель де Ля Ферте-Обер, которая во время Террора скрывалась в Эскарбосвиле. Она была крестной Жюльена и обладала характером, который, самое малое, можно было назвать трудным. Когда тень гильотины перестала висеть над ее головой, мадемуазель Радегонд поторопилась домой. Она владела фабрикой, производящей корабельное вооружение, и как только стихла революционная буря, поспешила туда наводить порядок. При этом она горячо благодарила родственников за приют, и те, почти разоренные, надеялись впоследствии на ее помощь. Но тесные узы, сплотившие людей в опасности, частенько ослабляются с наступлением спокойных времен. Последний визит пожилой мадемуазель – на сей раз она приезжала летом отдохнуть – обернулся катастрофой: из-за пустяка разразилась семейная ссора, и кипящая от ярости старуха вернулась домой, клянясь всеми богами, что ноги ее больше не будет на берегах Котантена.
Но именно во время своего последнего приезда она подружилась с Адамом. Поэтому, садясь в карету, заявила ему на прощание:
– Я никогда не вернусь сюда, но тебя, малыш, очень люблю. Знай, что если однажды тебе понадобится помощь, ты всегда найдешь ее в моем доме на набережной Нотр-Дам. И не забудь передать привет от меня твоей семье!
В тот момент Адам не придал приглашению никакого значения, понимая, что, возможно, оно было сделано, чтобы еще раз унизить Ронделеров, но теперь он вспомнил о нем.
Как случается, когда чувствуешь себя очень несчастным, мальчик пытался забыть о своем страхе, мысленно цепляясь за яркую картинку: сад на Мартинике, цветущий, зеленый, полный пленительных запахов маленький рай Клер-Эвлалии, где все живут в удовольствие– от муравьев до райских птичек. Его мало волновало, что над этим Эдемом развевается сейчас английский флаг. Он знал только, что у мадемуазель де Ля Ферте-Обер есть суда и они отвезут его на остров его мечты. Географические познания Адама были весьма смутными, он лишь примерно представлял, где находится Мартиника, но вдруг почувствовал, что сердце его наполняется странной отвагой. Теперь главное – добраться до Гавра.
Нет, он, конечно, не разлюбил своих близких. Он тяжело переживал расставание с ними, но тем не менее его решимость оставалась непоколебимой, недаром он был сыном своей матери, Агнес де Нервиль, приказавшей разрушить свой родовой замок, поскольку для основания плотины возле Шербурга требовались камни. Мальчику хотелось любой ценой отречься от воспоминаний.
Но между мечтами и их исполнением стоял давний недруг – море, – и страх его не поддавался никаким разумным доводам. Как избавиться от ужаса, вызывающего улыбку у его сестры?
К утру буря начала стихать, а вместе с ней и тревоги юного беглеца. В процессе спора с самим собой он пришел к следующему выводу: если ему удастся пересечь бухту и при этом не отдать Богу душу, если его до смерти не доконает морская болезнь, если он доберется до набережной Гавра, он наверняка навсегда избавится от своего страха перед морем, и с этих пор ему будет принадлежать весь мир. Он сможет смело пускаться в многонедельное плавание и превратится в настоящего мужчину.
Разобравшись, таким образом, с самим собой, Адам свернулся калачиком в соломе и со спокойной совестью уснул. Добавим, что к тому же он просто изнемогал от усталости...
Разбудил Адама перезвон колоколов.
Он раздавался со всех сторон. Колокола звучали справа, слева, спереди, сзади, утренний концерт как бы перенес его в потусторонний мир. Наконец Адам вспомнил, что в этот день был праздник Всех Святых. Клеманс недавно говорила о нем с Белиной как о великом событии. Подумать только! Первый большой христианский праздник, который французы вновь получили право отмечать. Во время Революции многие храмы были обесчещены, разграблены, обагрены кровью, как, например, в Сен-Васте или в Ридовиле, но теперь с еще большим жаром там будут петь хвалу Господу. Казалось, руки звонарей только нагуляли силу во время вынужденного безделья. Боже, какой чудесный перезвон!
Конечно, и речи не было о том, чтобы пойти к мессе. Он подумал о том, как пройдет праздник в Пернеле: молодой кюре обо всем позаботится, поможет старому месье де Ля Шенье, которого все так любили в Тринадцати Ветрах и чья могила будет так же осыпана цветами, как и могила бабушки Матильды.
Заметив, что вновь погрузился в граничащие с сожалением воспоминания, Адам твердо запретил себе думать об этом. Праздник снимал еще одну проблему: работать сегодня никто не будет, и он сможет оставаться в сарае до ночи. Ночью он постарается добраться до Барфлера, осталось всего-то пол-лье. Пустяк! Только надо обязательно раздобыть что-нибудь поесть, Адам вновь почувствовал, что голоден.
От того, что принесла ему Амелия, осталось только варенье на донышке горшочка. Адам пожалел, что не дождался девочку вчера вечером, она наверняка приносила ему еды. Он побоялся, что за ней кто-нибудь подсмотрит или она не сможет прийти, или... расскажет правду, несмотря на клятву, которую он с трудом с нее взял...
Адам решил, что придется рискнуть и попытать счастья на соседней ферме. Его вдохновил и придал мужества перезвон колоколов. Он означал, что все жители пойдут сейчас к мессе. Есть шанс, что путь окажется свободным.
Мальчик выждал еще несколько минут, после того как смолк последний колокол, подгоняющий опоздавших, потом покинул свое пристанище. Нужно было сориентироваться. Ла Пернель был не более чем в одном лье от дома, но Адам плохо знал этот край фермеров и никогда прежде здесь не бывал. Справа от себя он разглядел церковь Монфарвиля и легко узнал ее: белые гранитные стены храма в ясную погоду служили маяком для судов. Итак, он находится примерно в полулье от Барфлера.
