Анна Рейн - Холодная
— Не уходи…
Полагая, что жене сейчас вовсе ни к чему лишние беспокойства, Теодор отпустил горничную (которая, впрочем, вовсе не спешила уходить, оставляя миледи «с этим негодяем» — как называли Теодора слуги в Дербери — наедине, когда не слышала госпожа). Когда Кэтрин все-таки вышла, Теодор снял сапоги, сюртук, жилет, галстук и прилег рядом с Эммой поверх одеяла. Она крепко прижалась к нему, вынуждая обнять. Он гладил ее по голове, сознавая, что она позволяет это лишь от отчаяния, лишь оттого, что еще не пришла в себя после пережитого потрясения. Еще бы: после такой «шутки»! Черт его дернул проделать это?
Яркий солнечный свет бил прямо в глаза, когда Эмма проснулась. Она припомнила все, что было накануне, но не была уверена, не приснилось ли ей это. Если бы все было по-настоящему, то тогда Теодор спал бы рядом. Прошло, наверное, всего два часа с тех пор как она упала в обморок. Или нет, наверное, она даже еще не просыпалась нынче, и ей приснилась прогулка по саду, приснился приезд Теодора, приснился обморок — приснилось, что нет больше долгов. Это был сон, вызванный отчаянием. За последние недели она видела сотни таких снов.
Эмма позвонила Кэтрин, заставляя себя приподняться на подушках и встретить очередной день.
— Миледи, добрый день, — сказала горничная, входя в комнату. — Вы так долго спали, — обеспокоенно заметила она. Эмма слабо улыбнулась: вот бы вовсе не просыпаться! Во сне все так хорошо, во сне Теодор не проигрывал кучу денег и лег с ней спать.
Эмма съела тост с клубничным джемом, оставшимся с позапрошлого года, выпила чашку кофе и решительно встала с постели. Она вдруг засомневалась, а были ли вообще те две недели, когда она не получала требований к оплате?
Одевшись с помощью Кэтрин, Эмма подошла к столу, где хранила все личные бумаги, и просмотрела почту за последние несколько недель. Действительно, хоть это не приснилось. Она подхватила шаль и направилась вниз, полная решимости прогуляться — как это приснилось ей. С верхней площадки лестницы она заметила в холле… Теодора — и замерла. Это опять сон? Во всяком случае выглядел он также, как тогда, когда признавался в розыгрыше.
Он поднял голову и напряженно улыбнулся, глядя ей в глаза. Эмма решительно улыбнулась ему в ответ: что ж, если это сон, она насладится им как можно дольше.
— Добрый день, миледи, — поздоровался он, когда она наконец спустилась к нему. — Хорошо спали?
— Спасибо, милорд, — ответила она мягко. — Вполне.
Ободренный теплым приемом, Теодор расслабился. Он подал ей руку, и они вместе вышли в сад.
— Вы… помните, что я вам вчера говорил?
— Вчера?
— Да, вы проспали больше суток.
Эмма улыбнулась. Она же до сих пор спит, разве не так?
— Вы прощаете меня?
— Конечно, — беззаботно ответила она. Потом, зная, что сны всегда заканчиваются неожиданно и не желая упускать ни единого мгновения, повернулась к нему. — Поцелуйте меня.
Теодор нахмурился, и Эмма было испугалась, что сейчас он откажет… Это было бы нечестно, ведь это ее сон… Ей так давно не снились счастливые сны…
Но вот он обхватил ее лицо руками, большими пальцами отвел волосы с лица и нежно прикоснулся к ее губам. Потом отстранился и отпустил, с напряжением ожидая реакции. Эмма закрыла глаза и облизнула губы, пробуя его поцелуй на вкус. Ей понравилось.
— Еще, — с улыбкой попросила она. Но Теодор не стал больше целовать ее.
— Миледи, — с недоумением спросил он. — Что с вами?
— Теодор, не надо, — взмолилась она. — Лучше поцелуй меня еще!
Он снова нежно коснулся ее губ. Эмма поняла, что в этом сне ей, видимо, не дождаться большего. Она с сожалением улыбнулась ему, когда он отстранился, подала руку и потянула дальше по тропинке. С кротким изумлением он шел рядом с Эммой, едва поспевая за ней. Эмма же совсем не следила за тропинкой, хоть и глядела под ноги, поэтому она не заметила небольшой выемки в тропинке и, споткнувшись, упала. Теодор не успел ее вовремя подхватить, и одной рукой Эмма уперлась в гравий, которым были посыпаны дорожки. Она содрала кожу на ладони до крови и потрясенно смотрела на нее. Было больно. Но во сне не бывает больно до слез!
— Простите, миледи, — сказал Теодор и взял ее ладонь в свою. — Нужно промыть, пойдемте обратно в дом.
Эмма послушно последовала за ним обратно в дом, наконец-то начиная осознавать, что это на самом деле не сон!
Кэтрин промывала рану, пару раз убирая из-под кожи маленькие камешки и каждый раз прося прощения за боль, которую причиняла госпоже. Эмма боялась смотреть на Теодора. Господи, а ведь если бы он поцеловал ее по-настоящему, то она не задумываясь попросила бы его овладеть ею прямо там, на тропинке!
Кэтрин перевязала ладонь и оставила Эмму и Теодора наедине в той самой гостиной, в которой накануне состоялся разговор.
— Миледи? — обратился к ней Теодор.
Она потрясенно подняла на него глаза:
— Ми…
— Миледи, что с вами? — по-настоящему обеспокоился Теодор. Она снова сидела на софе. Он подошел к ней, взял ее руки в свои. — С вами все в порядке?
— Так ты не играл? — слабым голосом спросила она.
— Нет, я не играл, — подтвердил он.
— Господи… — она забрала у него руки, встала с софы и прошлась по комнате. Теодор молча ждал ее приговора. — А… где бумаги? Ты показывал мне вчера бумаги?
Она повернулась к нему.
— Они в моей комнате, — с непроницаемым лицом ответил Теодор. — Сейчас их принесут.
Он открыл дверь в холл и попросил Бичема принести небезызвестный сундучок.
Эмма снова села на софу.
— Так это не сон… — пробормотала она, все еще не доверяя своим чувствам. Она даже надавила на раненую ладонь, причиняя себе боль, чтобы убедиться в реальности происходящего.
Теодор позволил себе незаметно усмехнуться. Итак, в саду она полагала, что все еще спит.
Бичем сам принес сундучок и, поклонившись почтительно в сторону Эммы, вышел.
Теодор положил чемодан на столик, открыл его.
— Можете убедиться, — сказал он, жестом приглашая Эмму к столику. Она нерешительно встала и подошла поближе, с опаской заглядывая внутрь. Бумаги… Еще плотные футляры, в каких обычно хранят драгоценности. Заметив ее нерешительность, Теодор открыл один из футляров. Там оказался ее бриллиантовый гарнитур. Дрожащими пальцами она коснулась холодных камней.
— Я не привез с собой все, — нарушил молчание Теодор, — побоялся быть ограбленным, но скоро вам пришлют все ваши драгоценности. По крайней мере, я надеюсь, что сумел найти все.
Полными слез глазами Эмма взглянула на него.
— Теодор, вы правда не играли?
