Тереза Медейрос - Грешная любовь

Его рыжевато-коричневые волосы торчали во все стороны. Катриона поджала губы.

Уэскотт весело взмахнул бутылкой:

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я разок-другой угостил парней там внизу? Понятное дело, завтра тебе надо будет расплатиться с хозяином. — Саймон с таинственным видом приложил палец к губам, словно собирался открыть великую тайну, и прошептал: — В моем-то кошельке совсем пусто, а в долг мне уже не дают.

— Так ведь ты пошел принести что-нибудь на ужин.

— Я и принес. Вот он, твой ужин, — откликнулся Саймон, бросая Катрионе свою добычу.

Катриона с трудом поймала колбасу, совершенно не понимая, что с ней делать. Колбаса имела в длину добрых десять дюймов, а в толщину дюйма три. Такой ужин как минимум не вызывал у нее никакого аппетита, зато производил пугающее Впечатление. Катриона даже подумала, что такой батон колбасы вполне можно было использовать как хорошую дубинку для самозащиты на случай появления незваного гостя у нее в комнате. Даже тяжести его удара по голове хватило бы, чтобы злоумышленник упал без чувств.

— А это мой ужин, — заключил Саймон, поднося ко рту бутылку виски и делая большой глоток янтарного напитка.

— Я смотрю, ужин у тебя сегодня получился просто роскошный, — язвительно заметила Катриона.

Словно желая подтвердить такую оценку, Саймон решительно шагнул к кровати, но тут же резко качнулся вправо.

Он недоуменно поморщился:

— Это я не устоял, или каюту клонит на правый борт? Отшвырнув колбасу, Катриона быстро вскочила и подбежала к пьяному Саймону. Она обхватила его рукой за спину и подставила плечо, чтобы он не упал.

Повисший на ней всей своей тяжестью Уэскотт зарылся лицом в ее распущенные волосы и глубоко вздохнул:

— Ни разу не встречал такого смазливого юнгу.

— Да, усов у меня отродясь не было, — сухо бросила Катриона, вызволяя бутылку виски из руки Саймона.

Она поставила бутылку на стол и потащила мужа к кровати, подталкивая и дергая его за руки. Уэскотт уткнулся носом в ее шею ниже затылка, и тут же послышалось его безмятежное пьяное сопение.

Когда, наконец, Катриона резким движением сбросила на кровать практически уснувшего на ее плече Саймона, у нее появилось чувство, будто она тоже опьянела.

Но не успела она отойти от кровати, как Уэскотт крепко ухватил ее за руку и рывком повалил на себя. Прямо перед глазами Катрионы оказались золотистые волоски отрастающей на мужском подбородке щетины.

— Корабль вращается, — важным тоном произнес Саймон. — Беги к капитану и скажи, что мы попали в водоворот.

— Это не корабль вращается, а твоя дурная голова. Закрой глаза, и никакого вращения не будет.

Уэскотт послушался.

— Мм… твоя правда. Вот так мне и впрямь получше. Катриона оказалась права и в другом. На этой узкой кровати двое не могли разместиться, если лежать бок о бок. Зато лежать на Саймоне было вполне комфортно. Она могла вытянуться во весь рост, ее раскинутые в стороны ноги обхватывали бедра Саймона, а грудь мягко улеглась на мускулистом торсе.

Когда Уэскотт обхватил ее за талию, первой мыслью Катрионы было высвободиться. Но он не предпринимал больше никаких попыток к ее соблазнению. Казалось, он был вполне доволен уже тем, что держит ее в своих объятиях. Катриона немного помедлила в нерешительности, а затем осторожно улеглась щекой на грудь Саймона. Непривычное ощущение от близости мужского тела доставляло ей наслаждение. Особенно Катриону волновало, что она находится в объятиях героя ее девичьих мечтаний.

— Помню, в детстве, — пробормотал полусонный Уэскотт, лениво выводя рукой, круги на пояснице Катрионы, — мать часто говорила мне, что моя кровать — это большой корабль, а ночь — это море. И обещала, что как только я закрою глаза, сразу уплыву в волшебное путешествие.

Катриона приподняла голову и внимательно посмотрела в лицо Саймона. На его губах играла едва заметная улыбка, но глаза оставались закрытыми.

Она понимала, что Уэскотт основательно пьян и с ее стороны некрасиво пользоваться этим. Но не будет большого вреда, если она вовлечет его в разговор, о котором он вряд ли будет помнить на следующий день.

— А какая она была, твоя мать? — тихо спросила Катриона.

Саймон вздохнул.

— Добрая и красивая, с грешными устремлениями и щедрым сердцем. Разумеется, у нее было несколько любовников. Наверное, всегда часть мужчин будет воспринимать танцовщиц как обычных проституток. К сожалению, так думал и мой отец. Но он недооценивал мать. Она была не только красивая, но и умная женщина. Во всяком случае, у нее хватило сообразительности составить у стряпчего завещание, в котором явно упоминалось некое кольцо с печаткой. А колечко это мой папаша подарил ей в порыве любовного увлечения. Естественно, после смерти матери ему ничего не оставалось, как признать свое отцовство.

— От чего она умерла?

Саймон пожал плечами, все так же, не открывая глаз:

— Хронический кашель. Ужасная погода в ту роковую ночь. Не было даже денег, чтобы вызвать доктора. Словом, все элементы, которые классическую комедию превратили в трагедию.

— Тебе было, наверное, ужасно плохо без нее? Он кивнул.

— Несмотря ни на что, она была хорошей матерью. В ее постели побывало много мужчин, однако я всегда ощущал, что главной любовью ее жизни был именно я. — На губах Саймона появилась по-детски непосредственная улыбка. — Мне кажется, я унаследовал от нее увлечение любовью.

Некоторое время Катриона обдумывала сказанное Уэскоттом.

— Как думаешь, в объятиях мужчин она искала любовные утехи… или же настоящую любовь?

Саймон открыл глаза, и Катриона увидела, что в его сонном взгляде нет ни малейшего намека на насмешку.

— А разве это не одно и то же?

— Если очень повезет, то да, — прошептала Катриона, слишком поздно сообразив, что их губы совсем близко.

Большая и теплая ладонь Саймона скользнула по ее волосам и нежно коснулась шеи. Катриона в ожидании закрыла глаза. Уэскотт прижал ее голову к себе, так что их губы соприкоснулись. Язык Саймона принялся ласково играть с губами Катрионы, не торопясь сразу раскрыть их и преодолеть все запреты. Этот поцелуй имел вкус виски и порочности, а также всех других загадочных удовольствий, которые могут дать друг другу мужчина и женщина, оказавшиеся наедине под покровом ночи.

Успокоив свои сомнения тем, что на следующий день Уэскотт даже не вспомнит ничего, Катриона ответила на его поцелуй, не сдерживая себя и полностью удовлетворяя давнее желание. В эту минуту ей было все равно, ищет ли Саймон любовных утех, настоящей любви или это всего лишь мимолетное возбуждение мужчины, который держит женщину в своих объятиях.