Тереза Медейрос - Грешная любовь
— Нет! Ты не смеешь!
Уэскотт повернулся и насмешливо приподнял бровь:
— Это еще почему? Разве ты можешь предложить мне что-то такое, ради чего я должен остаться?
Первым душевным порывом Катрионы было желание подбежать к нему, нежно обхватить руками за шею, прижаться губами к его губам и быть готовой к тому, что последует за этим. А если он опять откажется быть с ней? Как ей тогда пережить новый удар по уже уязвленной гордости?
Катриона гордо подняла подбородок и встретилась взглядом с Уэскоттом.
— Не забывай про дядю. Я рассказывала тебе, что он весьма осмотрительный человек. Не уверена, что его убедил разыгранный нами спектакль. Дядя вполне мог нанять кого-то следить за нами. Господи, да это вполне может быть наш кучер! Правильно, Джон много лет преданно служит дяде Россу.
Саймон прищурился, обдумывая услышанное заявление Катрионы.
— Если дядя разузнает, что молодой супруг даже не был в одной комнате со мной в нашу первую брачную ночь, он попросту пошлет своих людей вернуть меня домой. Тогда я уже точно не найду своего брата, а тебе не видать ни пенни из моего приданого.
Саймон недовольно взъерошил волосы, но после недолгих размышлений снова повернулся к двери. Катриона решила, что он не придал значения ее убедительным доводам, и совсем упала духом.
— Я ухожу, а ты можешь спокойно готовиться ко сну, — отчеканил он каждое слово. — Вернусь примерно через час. Раздобуду нам что-нибудь на ужин.
— Спасибо, — слабо выдавила Катриона, но Уэскотта уже не было, и эхо от хлопнувшей за ним двери еще несколько мгновений отдавалось у нее в ушах.
Спустившись вниз, Саймон вихрем пронесся через общий зал гостиницы. Однако от него не ускользнули любопытные взгляды, которыми его проводили сидевшие за длинными деревянными столами люди, расположившиеся на ужин. Понятное дело, есть чему удивиться, когда жених стремительно убегает из спальни от невесты, как будто до него туда забрался сам дьявол.
Уэскотт распахнул входную дверь и уже пробежал до середины двора, когда внезапно сообразил, что ему некуда идти. Сердито выругавшись, он развернулся на месте и посмотрел на небо. Луна осторожно выглядывала из-за облаков и отбрасывала на постоялый двор отблески яркого света. Дождь сменился туманной моросью, постепенно охладившей разгоряченного Саймона. Но с его лица все никак не сходила гримаса недовольства.
Он перевел взгляд на освещенное окно второго этажа, где располагалась комната, отведенная им для первой брачной ночи. Уэскотт представил, скольким всяким извращениям он мог бы в эту ночь научить ее. Начать хотя бы с ее прелестного ротика.
Саймон даже себе не мог объяснить, отчего он так рассердился. По сути, Катриона и не пыталась ссориться с ним или возражать ему. Она просто предугадала его следующий шаг, и умело поставила ему шах, превзойдя в его собственной игре. Нынешнее состояние Саймона еще сильнее подогрел весьма опасный для него всплеск подлинного чувства к Катрионе. Не часто ему встречался достойный противник, будь то за игорным столом или на площадке для дуэли.
Как сумела она догадаться, что он планировал забрать свою половину денег и оставить ее в Гретна-Грин самой разбираться со своими проблемами? Неужели эта чертовка умеет читать мысли?
Саймон медленно разжал кулаки. Он всегда считал, что злость плохой советчик, если приходится признавать поражение. Начнешь злиться — и этим лишь поможешь своим противникам. Саймону всегда удавалось отвечать на язвительные насмешки отца или его откровенные угрозы в соответствии со своими принципами. Юный Уэскотт ограничивался обычно тем, что демонстративно закатывал глаза или отделывался саркастическими замечаниями. Бывало, однако, что даже такой реакции сына было достаточно, чтобы отец Саймона, потеряв всякое терпение, приказывал кому-нибудь из слуг отлупить его. Но и в таких случаях наказанный старался взять реванш. Дождавшись, когда все в доме улягутся, он пробирался в библиотеку и выкрадывал какую-нибудь безумно дорогую бутылку портвейна из коллекции родителя. Пьянящий напиток помогал заглушить боль от побоев и удержаться от более опасных поступков, на которые мог толкнуть его необузданный характер.
Постепенно Саймон полностью пришел в себя, и на его губах расплылась ленивая улыбка. И как это он позволил какой-то новоиспеченной миссис Уэскотт заставить его позабыть о важности спокойствия? Нет, ей не удастся лишить его того, что он считал одним из наиболее ценных и с трудом заработанных уроков юности.
Катриона сидела посредине узкой железной кровати, кутаясь в ветхий плед, накинутый поверх ночной рубашки. Судя по холодному блеску глаз Саймона, когда он выскочил из комнаты для новобрачных, этой ночью плед останется единственным, что сможет согреть ее. Она уже сделала попытку зажечь камин, но ее неумелых стараний оказалось недостаточно. Лежащая в камине жалкая кучка растопки и дров разгораться не хотела, и язычки вспыхнувшего было пламени, быстро угасли, сменившись россыпью тлеющих точек.
Несмотря на свое обещание, Саймон не вернулся и через полтора часа. Не исключено, что в эту минуту он уже на полпути к Эдинбургу, угрюмо прикидывала Катриона. Видимо, решил, что ни она, ни ее приданое не стоят его хлопот.
Внезапно через закрытую дверь до нее донесся обрывок веселой песенки, абсолютно не в духе ее нынешнего настроения:
Моя невеста славная красотка,Она прекрасна, но слегка чудна,Лишь раз, взглянув, что прячу я под килтом,В глубокий обморок упала вдруг она.
Удивлению Катрионы не было предела. Сочный мужской баритон показался пугающе знакомым, хотя прозвучавший куплет был исполнен в чисто шотландской манере, с низким рокотом.
Когда спросил я, что ее так поразило,Вмиг краска залила ей пол-лица.Призналась крошка в том, что мать ей запретилаПускать в постель такого жеребца.
Катриона и глазом не успела моргнуть, как дверь комнаты с грохотом распахнулась. На пороге стоял Саймон, держа в одной руке начатую бутылку шотландского виски, а в другой большой батон колбасы.
Уэскотт прислонился к дверному косяку и одарил Катриону кривой ухмылкой. Даже в таком состоянии этот человек был само обаяние.
— Приветик, дорогуша. Ну, как, еще не соскучилась по мне?
Глава 10
Подвыпивший Саймон был настроен вполне дружелюбно и совсем не напоминал того разгневанного мужчину, который недавно скандальным образом покинул эту комнату. Внешний вид его также претерпел большие изменения. За время своего отсутствия Уэскотт ухитрился где-то потерять сюртук и жилет. Рубашка навыпуск была наполовину расстегнута, а измятый галстук он небрежно обмотал вокруг шеи. Но такой беспорядок в одежде был Саймону даже к лицу, придавая ему удалой вид не то пирата, не то принца, вернувшегося из долгих странствий.
