Элизабет Чедвик - Победитель, или В плену любви
— Харви — мой брат, это мое дело, — сказал Александр, поджав губы. — Я не стану прятаться за женскими юбками.
Он высвободился из ее рук и распахнул двери покоев. Запах заплесневелых камней винтовой лестницы, окутанной сумраком, вызвал нежданную саднящую боль в запястьях.
— Хоть опирайся на меня, — бормотала Манди, держась чуть сзади, и пыталась поддерживать. Александр притворился, что ничего не слышит.
Каменные ступени вились спиралью по внутренней стене башни и вывели на открытую галерею со сводчатыми потолками, которая тянулась вдоль боковой стены главного зала. Галерею поддерживали резные каменные колонны.
Зал был полон — яблоку негде упасть — рыцарями и солдатами Ругона, Маршалла и Ричарда Львиное Сердце. Озабоченные слуги лавировали в толпе, разнося напитки и еду.
Победители сидели за большим столом на возвышении. В центре, на месте лорда Бертрана, восседал рослый, прекрасно сложенный мужчина запоминающейся внешности с пышной гривой рыжевато-золотистых волос. Он был одет в облегающую фиолетово-синюю тунику с золотой каймой у горла и манжет. Слева расположился столь же рослый господин с аккуратно уложенными черными волосами, заметно тронутыми сединой у висков. Накидка на нем была в зеленых и желтых тонах, на груди вышит красным лев; манеры его казались несколько более сдержанными, чем у рыжеволосого красавца. Александр понял, что это и есть Уильям Маршалл, человек, который поднялся из безвестности благодаря воинскому мастерству и искусной дипломатии и стал могущественным бароном, к чьим советам прислушиваются короли.
А рядом с этими выдающимися людьми сидел стройный красивый мужчина со светло-каштановыми волосами. Он казался намного моложе их, но его мягкие и сдержанные манеры ничуть не свидетельствовали о какой-то робости или смущении. Возле него, потупив печальные глаза, сидела леди Элайн: вся — смирение, скромность, чуть ли не самоуничижение. Даже одета она была едва ли не в траур: наглухо застегнутое темно-коричневое платье и такого же цвета покров на голове — весьма контрастно с ее обычной манерой одеваться.
Александр несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, и двинулся по галерее к лестнице, спускающейся неподалеку от возвышения. Он должен узнать, что произошло с Харви, — остальное не имеет значения.
Не обращая внимания ни на Манди, что-то шепчущую ему, ни на боль в избитом теле, он шел, стараясь держаться прямо. Вот только ноги не слушались и вместо прямой получалась какая-то пьяная кривая — непокорность тела чрезвычайно раздражала. Та рассудительная и трезвая частица Александра, которая вполне ясно осознавала и цель, и средства к ее достижению, как бы издалека наблюдала за движениями из стороны в сторону, но ничего не могла поделать.
В двух шагах от лестницы дорогу преградил здоровенный толстый стражник. Брюхо — как бочка, в руках копье, наконечник которого, конечно, моментально нацелился в горло Александра.
— Я должен переговорить с лордом Ричардом, — сказал Александр и пошатнулся на нетвердых ногах.
— А как же, и вы, и все остальные, — откровенно глумясь, заржал стражник. — И что вам так не терпится сунуть голову в петлю? — Тут он бросил пристальный взгляд на Манди, которая уцепилась за рукав Александра, то ли пытаясь поддерживать, то ли чтобы придать себе отваги, и спросил: — А вы-то каким боком с ним повязаны?
— Мой брат, — выговорил Александр. — Я должен выяснить, жив ли он.
— Один из гарнизона, не так ли? — Стражник продолжал пялиться на Манди, находя ее куда интереснее парня, который едва держится на ногах.
— Да, высокий, крепко сложенный мужчина с прямыми светлыми волосами и бородкой. Он нес знамя Лаву. Вы что-то о нем знаете?
Стражник отвернулся от Манди и прорычал:
— Ничего не знаю, кроме того, что Бертран де Лаву — изменник и вор и что не мог он творить свои мерзости без сообщников. — Острие копья вновь опасно приблизилось к лицу Александра. — И вам завтра представится возможность удовлетворить свое любопытство, прежде чем мы их всех повесим!
Гнев прошиб Александра и вернул прежние силы. Он перехватил копье у наконечника и посреди древка и, применив прием рукопашной, когда-то показанный братом и отработанный с Харви, мгновенно выдернул оружие из рук ошеломленного стражника.
Теперь ситуация полностью изменилась.
— Сейчас же, — прорычал Александр, приставляя наконечник к горлу стражника. — Я хочу узнать о судьбе брата сейчас же!
Несколько солдат бросились на помощь своему товарищу. Манди вцепилась, как лиана, в Александра и закричала что есть силы, решив, что женщину стражники не убьют, а добраться до Александра можно только через ее труп.
— Прекратить! — перекрывая шум, раздался голос, и было в нем столько мощи и властности, что все на мгновение оцепенели. — Опустить оружие, всем стоять!
Наступила тишина, нарушаемая только скрежетом возвращаемых в ножны мечей и звуком осторожных шагов попятившихся солдат.
Тяжело дыша, Александр отвел наконечник от горла стражника и опустил копье. Слабость овладела всем телом; едва переставляя ноги, он сошел вниз и замер, пронзенный ледяным взглядом синих глаз рыжеволосого великана.
Вблизи Ричард Львиное Сердце производил еще более сильное впечатление. Даже если не учитывать его богатырский рост и пламенный взгляд, он обладал удивительным обаянием. Можно сказать, что лик его сиял, как солнце, но в этом свете отчетливо ощущалось своеобразие пламенного характера представителей Анжуйской династии.
— Вы посмели войти вооруженным в этот зал и нарушить мир? — прокричал он, обращаясь к Александру. — На колени, юноша, ты за это жизнью заплатишь! — И могучая длань легла на плечо Александра и прижала. По правде говоря, особых усилий не требовалось — Александр и так держался из последних сил. Манди молча опустилась на колени рядом и склонила голову.
Александр с трудом, в полуобморочном состоянии, но все-таки смог сказать:
— Мой властелин, у меня не было никаких преступных умыслов. Это стражник угрожал мне, а не я ему. Я только защищался…
Блестящие синие глаза сощурились.
— Не угрожал, говоришь? — переспросил Ричард обманчиво-бархатистым голосом. — Вот только приставил копье ему к горлу.
— Его же копье… после того, как он тыкал им в горло мне. А я только хотел получить весть о брате. Я не знаю, жив ли он или погиб. Для всех вас это не имеет значения, но для меня — очень большое…
Наступила гнетущая тишина, казалось даже, что все в огромном зале затаили дыхание. Такая тишина часто предвещала вспышку королевского гнева, как соломинки ломающего и не такие шеи, как у коленопреклоненного юноши.
