Элизабет Эссекс - Страсть и скандал
Лейтенант по-прежнему сиял улыбкой, которая казалась ему очаровательной, но что касается Катрионы, то ей, глядя на этого загорелого красавца, вспоминался золотисто-рыжеватый шакал, которого она видела сегодня утром на улице. Голодный, лишенный всяких моральных принципов, пробирающийся сквозь рассветную дымку, явно что-то укравший. Смертельно опасный.
Катриона почувствовала, как ее рука сжимает гладкую рукоять пистолета. Пришлось заставить себя расслабить сведенные пальцы.
Что намеревался лейтенант украсть у нее, кроме очевидного, поскольку это он уже получал от Летиции? Или лорд Саммерс столь неосмотрительно поведал лейтенанту о своей щедрости в отношении ее — о размере предполагаемого приданого? После того как Беркстед высмеял предположения Летиции, объяснить внезапный интерес лейтенанта можно было только так. Отсюда его решимость и увертки. Должно быть, его интерес распалила жадность. Такие не сулящие выгоды чувства, как любовь и восхищение, здесь ни при чем.
— Надеюсь, мы сможем стать очень хорошими друзьями, вы и я, — проворковал он, глядя ей прямо в глаза. Снова протянул к ней руку в перчатке, словно намеревался погладить по щеке, но Катриона резко осадила лошадь, и его рука успела скользнуть лишь по плечу. — Очень хорошими друзьями!
Катриона больше не могла терпеть ни его прикосновения, ни вообще его присутствие — ни минутой больше.
— Возможно, сэр, вы не понимаете меня, ибо мой акцент напоминает вязкую овсянку, поэтому слушайте внимательно. — Она наклонилась вперед и продолжила, проговаривая каждое слово, безупречно подражая отрывистой апатичной великосветской манере своей тетки: — Меня не интересует такая дружба, которую лживо предлагаете вы. Как и та дружба, в которой вы практикуетесь с чужими женами в темном саду и, несомненно, еще более темных спальнях. Нисколько не интересует. — Она вновь попыталась осадить кобылу. — А теперь прошу меня извинить. Желаю хорошего дня, сэр.
Но от Беркстеда было не так-то легко отделаться. Он развернул своего взмыленного раздраженного коня боком к Катрионе и внимательно на нее уставился. Лицо Беркстеда потемнело, обуреваемое не смущением, но каким-то новым чувством. И впервые за свою богатую событиями жизнь Катриона почувствовала, как по коже ползут ледяные мурашки — будто змея. Очевидно, она совершила ошибку, дав волю гневу и дерзкому языку: не усмирила его интерес, а, напротив, пробудила.
— О нет, — качая головой, усмехнулся лейтенант в своей самоуверенной манере. — Я не позволю вам удалиться, дорогая мисс Роуэн. Ведь я полагал вас тихой скромной шотландской мышкой — тихим скромным ничтожеством, а вы совсем не такая. Отлично, отлично. — Его взгляд скользил по ее телу — он смаковал свое неожиданное открытие. — Укротить вас будет куда забавнее, чем я думал. Вы горячая штучка. В вас есть искра. И думаю, мне даже понравится опалить себе пальцы.
Глава 9
— Вы боялись его, лейтенанта.
Эта мысль была для Томаса откровением. В Индии он этого не видел — того, как темнеют ее глаза, как едва заметно учащается дыхание. А если и видел, ошибочно трактовал как нечто лестное себе самому. Он видел лишь то, что хотел увидеть.
В Индии она, казалось, слишком исполнена уверенности и осуждения в отношении столь прозаичного чувства, как страх. Разумеется, нисколько не казалась напуганной, особенно в тот момент, когда навела на лейтенанта пистолет точно заправский вояка.
Но сейчас ей определенно было страшно. Умная девочка, быстро все поняла. Правда, пыталась спрятать страх за маской спокойной, собранной личности мисс Анны Кейтс. Но он видел все — легкое трепетание ноздрей, стиснутые зубы. Застывшую линию шеи и побелевшие уголки рта. Если бы он стоял к ней ближе, почувствовал бы, как от ее тела исходят волны холодного страха. Но Кассандра по-прежнему стояла у него на пути.
— Кого она боялась? — требовательно спросила жена его брата.
— Лейтенанта Джонатана Беркстеда.
— Кто этот лейтенант Джонатан Беркстед? — Имя ничего не говорило Кассандре.
Катриона закрыла глаза при одном упоминании имени этого человека, словно пытаясь отогнать самое воспоминание о нем.
— Никто, — ответила она.
— Офицер гарнизона Ост-Индской компании, — возразил Томас. — И ее поклонник.
— О-о. — Кассандра взглянула на Кэт, затем снова на Томаса. — Я бы предположила, что это ты был ее поклонником.
— Я им был. — Слишком поздно он это признал. Слишком поздно поняла она. — И сейчас им являюсь.
Его слова проникли под холодную оболочку самообладания Кэт быстрее, чем упоминание о Беркстеде. На минуту рот ее открылся в полнейшем изумлении, прежде чем она нашла в себе силы заговорить.
— Неправда, — возразила она. Ее щеки побелели, а глаза сверкали от праведного гнева. — Почему же вы так решительно изменили свое ко мне отношение, если вы — мой поклонник?
— Я изменил отношение? — Томас сделал шаг вперед. — Я не из тех, кто…
— Томас, мисс Кейтс, прошу вас! — Сохраняя спокойствие, Кассандра решительно встала между ними. — Не могли бы вы объяснить, что произошло, а не кричать точно невоспитанные школьники?
Набрав в легкие побольше воздуху, Томас сделал затем медленный выдох. Действительно, он ведет себя точно безнадежно влюбленный простофиля — точнее, олух.
— Прошу меня извинить. Насколько мне помнится, лейтенант проявил изрядную настойчивость, преследуя мисс Кейтс. А мисс Кейтс оставалась глуха к его бесконечным атакам. Или я ошибаюсь?
— Нет. — Катриона покачала головой и посмотрела на него глазами, которые вдруг постарели лет на сто. — Вы не ошибались. Он был неумолим. Я боялась его — глупо было бы не бояться. Он не собирался сдаваться. Никогда.
Томас видел ее в то утро в Фарахат-Бакш. Держал своих слуг, саисов, в отдалении, а сам наблюдал и ждал, не желая вмешиваться в разговор с Беркстедом, — вдруг он тут лишний? Но все приметы — ее скованные движения, резкий тон и непрерывные попытки освободиться — свидетельствовали об обратном. В тот момент, когда она, не скрывая враждебности, навела на лейтенанта пистолет, Томас понял, что увиденного более чем достаточно.
Достаточно, чтобы защитить и Кэт, и бедного болвана. Лейтенант не понимал, что мисс Роуэн — с ее огненными волосами и столь же вспыльчивым нравом — была готова если не застрелить его, так хватить по голове тяжелой рукоятью старинного пистолета. Она уже отвела руку для замаха, если негодяй снова попытается до нее дотронуться. Томас видел ее намерения — мог ручаться за это, видя, каким ледяным огнем пылают ее ясные серые глаза.
