Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии
От этих слов у него закололо сердце. Как он сможет доверять ей, если не будет знать, что она пишет?
Чтобы на людях, торжествах и публичных церемониях к императрице обращались уважительно. Чтобы повсюду ей выделяли отдельные покои и сопровождали дамы по ее выбору. И чтобы ты, Жоффруа, никоим образом, никогда не причинял ей никакого вреда, если только так не повелит церковный суд…
Жоффруа так сжал челюсти, что заболело все лицо.
И так продолжалось пункт за пунктом. Что Жоффруа отвечает за благополучие Матильды перед самим Генрихом, что к ней следует относиться как к дочери короля… Со своей стороны, Генрих проследит за тем, чтобы бароны вновь принесли Матильде клятву верности, а также внушит дочери, что она должна быть хорошей женой и подчиняться мужу.
И если все эти условия ты выполнишь, я буду счастлив иметь тебя своим зятем.
Жоффруа смял пергамент в кулаке и бросил комок в стену. Он-то не был счастлив, прочитав это послание. Подразумевалось, что король мудр, однако слова эти могли принадлежать только глупцу. Увы, этого глупца приходится слушаться.
Быстрым шагом Жоффруа вышел из своих покоев, потому что ему требовалось место, чтобы излить гнев. Бруин, вывалив язык, тут же побежал вслед за ним. Он был собакой, его вера и послушание не нуждались ни в каких условиях.
– Собака лучше, чем жена, – пробормотал Жоффруа и крикнул, чтобы оседлали его лошадь.
Быстрая скачка принесет ему ощущение свободы, пусть иллюзорное.
– Все решено, – известил Генрих, – ты возвращаешься к мужу. Он согласился исполнить все условия, которые я поставил ему от твоего имени.
Он вручил ей листы пергамента, что держал в кулаке, испещренном старческими пятнами.
У Матильды упало сердце. Здесь, в Руане, она провела счастливейшие дни с тех пор, как покинула Германию. Ее покои были удобны, духовную пищу она получала в аббатстве Ле-Бек. Здешние обитатели уважали ее, и жизнь текла гладко, без потрясений. Она молилась о том, чтобы брак признали недействительным, но теперь, когда Жоффруа доказал плодовитость своего семени, породив дочь, надежды на аннуляцию почти не оставалось.
Еще Матильда рассчитывала на то, что Жоффруа официально отречется от нее и сам попросит о том, чтобы их брак расторгли. Очевидно, он посчитал, что будет выгоднее сохранить их союз. Она перечитывала слова, составленные регламентированным языком писцов. Внизу висела печать Жоффруа с его портретом, выдавленным на воске. По крайней мере, у нее будет собственный мирок из приближенных и слуг, и это будут люди, которых подберет она сама, и все-таки выбор делает не она.
– Но возвращаешься не сразу, – уточнил отец. – Кое-кто из епископов и баронов жаловался, что клятва, которую они принесли тебе в Вестминстере, недействительна, потому что твой брак не согласовали с советом, как должно. Я хочу, чтобы до твоего отъезда в Анжу все заново поклялись тебе в верности. Ты поедешь со мной в Англию, и все пройдет по закону.
– Кто именно жаловался? – Но Матильда и сама догадывалась. – Солсбери?
Ее отец кивнул.
– Как и следовало ожидать, – бросил он. – А что бы он ни сказал, ему вторит епископ Илийский. И еще Галеран де Мелан должен принести клятву, поскольку теперь его освободили из тюрьмы.
Матильда заметила, что отец сжал кулаки. Он всегда опережал соперников на ход или два. Его первым оружием была дипломатия, но обычно он подкреплял ее угрозами и силой.
– А блуаская родня? – спросила Матильда. – Я слышала, вы дали кузену Генриху епископский престол Винчестера.
Король пожал плечами:
– Он способный распорядитель и хорошо послужит тебе, когда придет время. Стефан и Тибо – твои двоюродные братья, и жена Стефана приходится тебе кузиной. Подкармливая, мы заручаемся их поддержкой. Я не предвижу никаких трудностей с тем, чтобы уговорить их повторно поклясться тебе.
– Но сдержат ли они эту клятву? Вы сейчас заставите всех повторить присягу, но это только чтобы соблюсти закон. Или вы пытаетесь дважды связать людей обетом, поскольку боитесь, что они могут нарушить его?
Его лик потемнел.
– Никто не смеет обманывать меня! – отрезал Генрих. – Никто не нарушит слово, данное мне. – Костяшки его пальцев побелели, а тяжелым взглядом он дал понять дочери, что последняя фраза относится и к ней. – Ты родишь мне здоровых внуков, которые унаследуют от меня королевство и будут править под моим присмотром, а после под твоим и при поддержке родственников, если понадобится.
Матильда не спросила, что случится, если Господь распорядится иначе, так как знала, что этим только разозлит отца. Она поедет в Англию, и снова мужчины опустятся перед ней на колени и принесут ей клятву верности, что бы та для них ни значила, – короли, епископы, землевладельцы. А потом Матильда вернется к Жоффруа в захолустный анжуйский двор, от которого триста пятьдесят миль до Англии и сто двадцать миль до Руана. Если Господь распорядится иначе, что с ней станет?
Ее мантия полоскалась на ветру. Матильда гуляла вместе с Брианом Фицконтом по стене Нортгемптонского замка, разглядывая город, лежавший к западу от холма, на котором стояла крепость. Первые осенние ветры обрывали листья с деревьев, и река Нин под крепостной стеной рябила тусклыми оттенками серого и синего. Если ветер не стихнет, то морское путешествие на материк будет неприятным, но зато коротким. В ее покоях прислуга укладывала сундуки. Чувствуя себя загнанной в угол, Матильда решила подышать свежим воздухом.
Вновь бароны преклонили перед ней колени и поклялись принять ее как наследницу короля, и вновь она сомневалась в их искренности. Чувствуя, что клятвы даются вынужденно, Матильда принимала их с гордо поднятой головой и неприступным видом. Тех, кто хочет демонстрации величия, достойного короля, она не разочарует.
Бриан прислонился к частоколу.
– Клятвы принесены повторно, госпожа, – произнес он. – Однажды вы станете королевой.
Матильда промолчала. Со времени ее возвращения в Англию они мало общались – избегали друг друга из-за опасностей, случись им нарушить границы отношений господина и вассала. Бриан не упоминал о ее браке, да и что он мог сказать? Ему неизвестны были все подробности того, что сделал с Матильдой Жоффруа. Слухов ходило множество, но в Англии ее кровоподтеков никто не видел, и никто не видел, как она ползала, потому что не могла стоять. И в конечном счете Бриан тоже мужчина.
Она осознавала, что он стоит очень близко к ней. Не вплотную, но достаточно близко, чтобы коснуться. Их накидки сплетались воедино в диком танце спаривания. Матильда рискнула поднять на Бриана взгляд. Его темные глаза безотрывно смотрели на реку, где рыбак вытащил на берег лодку и разбирал улов. Матильда проследила за линией его ключиц над воротом рубашки и крепкого, мужественного кадыка.
