Грозовой перевал - Эмилия Бронте
Он поднял щеколду, и я вошла; но, подойдя к гостиной, где сидели мистер и миссис Линтоны, я не могла заставить себя сделать еще один шаг. В конце концов я решила: зайду и спрошу, не нужно ли зажечь свечи; и я отворила дверь.
Они сидели рядом у окна; распахнутая рама была откинута стеклом к стене, а за деревьями сада и глухим зеленым парком открывался вид на долину Гиммертона, и длинная полоса тумана вилась по ней почти до верхнего конца, — пройдете часовню и тут же, как вы, наверно, заметили, сток, идущий от болот, вливается в ручей, который бежит под уклон по лощине. Грозовой Перевал высился над этим серебряным маревом, но старый наш дом не был виден: он стоит чуть ниже, уже на том склоне. Комната, и сидевшие в ней, и вид, на который они смотрели, казались удивительно мирными. Мне было невмоготу передать то, с чем была я послана; и я уже собралась уйти, ничего не сказав, — только спросила про свечи, — когда сознание собственной дурости понудило меня вернуться и пробормотать: «Вас хочет видеть, сударыня, какой-то человек из Гиммертона».
— Что ему надо? — отозвалась миссис Линтон.
— Я его не спрашивала, — ответила я.
— Хорошо, задерни гардины, Нелли, — сказала она, — и подай нам чай. Я сейчас же вернусь.
Она вышла из комнаты; мистер Эдгар спросил беззаботно, кто там пришел.
— Человек, которого миссис не ждет, — сказала я в ответ. — Хитклиф — помните, сэр? Тот мальчик, что жил у мистера Эрншо.
— Как! Цыган, деревенский мальчишка? — вскричал он. — Почему вы прямо не сказали этого Кэтрин?
— Тише! Вы не должны его так называть, сударь, — укорила я его, — госпожа очень огорчилась бы, если б услышала вас. Она чуть не умерла с горя, когда он сбежал. Я думаю, его возвращение для нее большая радость.
Мистер Линтон подошел к окну в другом конце комнаты, выходившему во двор. Он распахнул его и свесился вниз. Они, как видно, были там внизу, потому что он тут же прокричал:
— Не стой на крыльце, дорогая! Проведи человека в дом, если он по делу.
Много позже я услышала, как щелкнула щеколда, и Кэтрин влетела в комнату, запыхавшаяся, неистовая, слишком возбужденная, чтобы выказать радость: в самом деле, по ее лицу вы скорей подумали бы, что стряслось страшное несчастье.
— Ох, Эдгар, Эдгар! — задыхаясь, вскричала она и вскинула руки ему на шею. — Эдгар, милый! Хитклиф вернулся, да! — И она крепко-крепко, до судороги, сжала руки.
— Очень хорошо! — сказал сердито муж. — И поэтому ты хочешь меня удушить? Он никогда не казался мне таким необыкновенным сокровищем. Не с чего тут приходить в дикий восторг!
— Я знаю, что ты его недолюбливал, — ответила она, несколько убавив пыл. — Но ради меня вы должны теперь стать друзьями. Позвать его сюда наверх?
— Сюда? — возмутился он. — В гостиную?
— Куда же еще? — спросила она.
Не скрыв досады, он заметил, что кухня была бы для него более подходящим местом. Миссис Линтон смерила мужа прищуренным взглядом — она не то гневалась, не то посмеивалась над его разборчивостью.
— Нет, — вымолвила она, помолчав, — я не могу сидеть на кухне. Накрой здесь два стола, Эллен: один будет для твоего господина и мисс Изабеллы — потому что они родовитые дворяне; а другой для Хитклифа и для меня — мы с ним люди поплоше. Так тебя устраивает, милый? Или мне приказать, чтобы нам затопили где-нибудь еще? Если так, распорядись. А я побегу займусь гостем. Радость так велика, что я боюсь, вдруг это окажется неправдой!
Она кинулась было вниз. Эдгар ее не пустил.
— Попросите его подняться, — сказал он, обратившись ко мне, — а ты, Кэтрин, постарайся не доходить в своей радости до абсурда! Совсем это ни к чему, чтобы вся прислуга в доме видела, как ты принимаешь, точно брата, беглого работника.
Я сошла вниз и застала Хитклифа стоящим на крыльце — видимо, в ожидании, что его пригласят войти. Он последовал за мной, не тратя слов, и я ввела его к господину и госпоже, чьи пылавшие лица выдавали недавний жаркий спор. Но лицо госпожи зажглось по-новому, когда ее друг показался в дверях; она кинулась к нему, взяла за обе руки и подвела к Линтону; потом схватила неподатливую руку Линтона и вложила ее в руку гостя. Теперь при свете камина и свечей я еще более изумилась, увидев, как преобразился Хитклиф. Он вырос высоким, статным атлетом, рядом с которым мой господин казался тоненьким юношей. Его выправка наводила на мысль, что он служил в армии. Лицо его по выражению было старше и по чертам решительней, чем у мистера Линтона, — интеллигентное лицо, не сохранившее никаких следов былой приниженности. Злоба полуцивилизованного дикаря еще таилась в насупленных бровях и в глазах, полных черного огня, но она была обуздана. В его манерах чувствовалось даже достоинство: слишком строгие — изящными не назовешь, но и грубого в них ничего не осталось. Мой господин был столь же удивлен, как и я, если не больше; с минуту он растерянно смотрел, не зная, в каком тоне обратиться к «деревенскому мальчишке», как он его только что назвал. Хитклиф выронил его тонкую руку и, холодно глядя на него, ждал, когда он соизволит заговорить.
— Садитесь, сэр, — сказал наконец хозяин дома. — Миссис Линтон в память былых времен желает, чтобы я оказал вам радушный прием; и я, конечно, рад, когда случается что-нибудь такое, что доставляет ей удовольствие.
— Я тоже, — ответил Хитклиф, — и в особенности, если к этому причастен я. Охотно посижу у вас часок-другой.
Он сел прямо против Кэтрин, которая глядела на него неотрывно, как будто боялась, что он исчезнет, если она отведет глаза. Он же не часто поднимал на нее свои: только кинет время от времени быстрый взгляд, но с каждым разом его глаза все доверчивей отражали то откровенное счастье, которое он пил из ее взора. Оба слишком были поглощены своею общей радостью, чтобы чувствовать смущение. Но мистер Эдгар был далеко не рад: он бледнел от досады; и его досада достигла высшего накала, когда жена поднялась и, пройдя по ковру,
