Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!
Лакей поднес Юлии бокал с шампанским. Она отпила глоток.
— Кого-то ждешь?
Знакомый до боли голос заставил её вздрогнуть. Истомин! Андрей!
Он стоял за её спиной и вымучено улыбался. Она поднялась навстречу ему:
— Господи! Да как же ты здесь! Ты же еще совсем болен, тебе нельзя даже двигаться.
— Я пришел повидаться с тобой и поблагодарить тебя. Пойдем, прогуляемся.
— Нет, только не это! А вдруг твой тесть увидит. Да и потом- до прогулок ли тебе — ты весь переломан был!
— Ушибы! Действительно сильные, но ушибы. Свежий воздух мне полезен. Он смотрел на неё своими ясными глазами и улыбался, склонив голову на бок. — Пойдем!
Она взяла его под руку, опираясь на палочку, он повел её в сторону реки.
— Ты вся дрожишь!
Юлия не знала, что ответить. Она действительно дрожала от близкого присутствия Андрея, он был её мечтой, её недосягаемой целью, её идеалом — тем, к кому она стремилась и кого любила все эти годы. Почему же сейчас она не чувствует того, что чувствовала буквально еще месяц назад. Все её мысли были о другом…
Андрей накинул ей на плечи свой теплый вязаный жакет.
— Смотри! Как быстро стемнело, буквально за какой то час.
Цикады расшумелись над их головами. Маленькая ночная бабочка села Юлии на плечо, и тут же перелетела на ткань палатки, замаскированной листвой и ветками. Илья Юсупов с замиранием сердца слушал разговор, свидетелем которого оказался.
— Я хотел поблагодарить тебя, от всего сердца…
— За что?
— За то, что не испугалась и все таки сказала мне правду, за то что вернула мне веру в тебя, твою любовь, за то что открыла глаза на …
— Андрей! Прости меня. Я не должна была…
— Ты все сделала правильно, я знаю, что ты сильно рисковала собой. Я! Просто я поражен тем, что ты пошла в тюрьму, чтобы как-то мне помочь. Я сильно пересмотрел свои взгляды. Я много думал. Ты нужна мне.
— Прости, но ты не свободен. Ты же не сможешь оставить Натали. Ваших детей. И я…
— Ты влюблена?
Илья с замиранием сердца ждал её слов. Он кипел от негодования, он просто ненавидел Истомина. Он не мог сейчас ничего сказать и сделать.
— Я… мне кажется, я люблю Илью. Мне хорошо с ним, я благодарна ему за многое.
— Но ведь то, что ты так долго хранила в своем сердце, не может улетучиться так сразу. Я не могу официально оставить жену, но и жизни своей без тебя я совсем не представляю. Теперь, когда я знаю правду. Я готов сбежать отсюда хоть на край света. Только бы с тобой!
Юлия смотрела на Андрея, на его благородный профиль, слушала слова, которые мечтала услышать все прошлые годы. Еще месяц назад она не задумываясь оставила бы все на свете и сбежала бы с ним на край света. Но сейчас — она не могла. Она удивлялась той перемене, что произошла с ней, но она не могла.
— Прости. Ты же знаешь…Я не предатель.
— Знаю. — Истомин взял её за руку. Я знаю, и от этого мне еще больнее. Я только теперь понял как больно я тебе сделал тогда.
Они стояли в полной тишине. Илье казалось, что в этой тишине стук его сердца раздается на половину округи. Она любит его. Она его не предаст. Зазвонил колокольчик.
— К ужину. Охотники вернулись. Нам пора. — Юлия зябко поёжилась. Андрей обнял её:
— Позволь мне…
— Что…
— Поцелуй. Последний поцелуй. На прощанье!
Словно красная пелена ревности застила глаза Илье. Он сам не почувствовал, как вылетел из своего убежища:
— Она же тебе сказала, что она не предатель!
Юлия вскрикнула от испуга.
— Сударь. Юлия Григорьевна — моя женщина. Я случайно, уверяю, совсем случайно стал свидетелем вашего разговора. После того, что она перенесла из-за вас, вы смеете делать ей непристойные предложения. Вы подлец! Вы не представляете, что ей пришлось выстрадать из-за вас! Вы не достойны её.
Истомин с поклоном обронил:
— Извольте, я к вашим услугам!
— Ваше оружие!
— Стреляться — думаю, так будет лучше для всех!
Илья кинул Истомину пистолет.
— Расходимся.
— Я просто хочу, чтобы вы знали. Я любил Юлию всем сердцем. Она дорога мне. Я до сих пор её люблю!
— Я тоже её люблю.
— Господа!
Юлия, пришедшая в себя, кинулась к ним и упала между ними на колени.
— Прошу вас! Не надо! Умоляю! Не стреляйтесь! — Она почти кричала — не стреляйтесь… не любите… не любите меня, господа… Я приношу только горе, не любите меня… — слезы покатились из её глаз.
Истомин опустил пистолет. Илья поднял Юлию и прижал к себе:
— Ну не надо! Прошу! Я не могу видеть твоих слез! Ты моё счастье. — Он осыпал её мокрое от слез лицо поцелуями.
Андрей, бросив прощальный взгляд на Юлию, положил пистолет на землю. Прихрамывая и опираясь на трость, он пошел в сторону шатра. Илья прижимал Юлию к себе и гладил по голове как маленькую:
— Ну, прости меня! Я, правда, обещаю больше так не ревновать. Я вижу — нет повода!
— Я не давала повода, правда. Как ты вообще здесь оказался! Ты следил за мной?! — она стукнула его по плечу кулачком. Илья охнул и схватился за плечо. Юлия отступила:
— Ты… погоди, ты… да ты ранен!
Она усадила его на траву и осторожно сняла куртку с плеча.
— Боже, ты ранен! — безумная догадка осенила её, — ты что… что случилось? Так вот почему тебя нигде не было! Господи! Нет!
Она закрыла лицо руками!
— Что ты наделал!
— Мы с советником стрелялись!
— И…
— Он мертв! И больше тебе ничего не угрожает…
— Ты помешался! Тебя посадят в тюрьму! Зачем! Я не вынесу … я же говорила тебе — я приношу одни несчастья.
— Успокойся, никто не видел. Пуля выпущена из охотничьего ружья. Пуля на оленя. Спишут на несчастный случай на охоте. Застрелить мог кто угодно.
— Если увидят, что ты ранен, все сразу поймут…
— Не увидят, Юленька, не увидят.
— Тебе нужно обработать рану и как следует её забинтовать. И одежда! Тебе нужна одежда! Где твоя рубашка?
— В камышах в реке.
— Боже. Сиди здесь и не шевелись, я придумаю что-нибудь. Мне нужно показаться на поляне, чтобы маменька не подняла шум. Рубашка была белая?
— Белая. Но зачем, я же в куртке?
— Все должно выглядеть так, как в самом начале, ведь ты с Семеновым приехал. И добыча! Нельзя же совсем без добычи. Жди меня я скоро…
Юлия кинулась в сторону шатра.
На темном небе не было видно ни звездочки — так ярко горели костры, разведенные на поляне. В шатре и возле шатра охотники обильно употребляли горячительное. Дамы пили шампанское. Конюхи повели коней к реке — купать. На костре уже варилась шурпа, а на вертелах красовался десяток зайцев. Маменька, завидев Юлию, поманила её к себе:
