Дженнифер Блейк - Лесной рыцарь
— А люди? — прерывающимся голосом спросила мадам Дусе.
— Говорят, кроме вас, в тот день избежали смерти восемь человек. Потом четверых убили в их пироге на реке, но двое добрались до Нового Орлеана и подняли тревогу. Прибыли они туда в жалком виде, слабые от голода и усталости, в разорванной, обгоревшей одежде, опухшие от комариных укусов. Двух оставшихся, портного и возницу, взяли в плен. Портные нужны всем, а возница доставил на телеге в деревню начезов награбленное добро и различные трофеи. Сожалею, но должен сказать, что все остальные убиты.
«Сколько народу было в поселении и в форте? — подумала Элиз. — Около семисот человек. Мертвые, все мертвые».
Беглецы знали, что так и должно быть, и все же испытали шок. Несколько минут все молчали.
— А женщины и дети? — едва слышно прошептала Мари Дусе, не отрывая глаз от французского купца. Она вся дрожала.
Пьер нахмурился и опустил глаза.
— Говорят… Мне говорили, что около ста пятидесяти женщин и восьмидесяти детей уведены в индейскую деревню в рабство.
Двести тридцать женщин и детей! Элиз вспомнила, что однажды в поселке проводили перепись. Прикинув, она сообразила, что, похоже, семьдесят или восемьдесят женщин и детей погибли в день резни. Ей на мгновение показалось, что она снова слышит крики и чувствует запах жирного от горящей плоти дыма…
Сан-Амант оторвал взгляд от бокала с вином. Вокруг рта у него пролегли глубокие складки.
— Что с ними будет?
Вопрос был резонным. Французы до сих пор жили в мире со своими индейскими союзниками. В отличие от колоний Британской Каролины, здесь редко бывали восстания, и поэтому в руки к индейцам французы попадали нечасто. Но в результате политических интриг в Париже в колонии сменили губернатора, и теперь французские женщины и дети оказались во власти начезов. О том, как с ними обращаются, можно было только догадываться.
— Я полагаю, их распределят среди семей в соответствии с рангом и положением. Обычно малолетних детей оставляют с матерями, но старших могут и разлучить. Каждому будет поручена определенная работа — собирать хворост, молоть зерно, готовить, убирать, выделывать меха — все, что потребуется. С ними будут достаточно хорошо обращаться, но только когда пройдет первое безумие от победы. И если они проявят желание сотрудничать.
«Когда пройдет первое безумие от победы» — Элиз знала это опасное время, когда и эмоции, и поступки выходят из-под контроля. Думать об этом было невыносимо.
Пьер прочистил горло. Некоторое время он колебался, стоит ли продолжать, потом сказал:
— До меня дошла еще одна история. Там был мальчик лет шести или семи, хороший паренек, которого взяла одна индейская семья из рода Солнца, чтобы он играл с их сыном. Мальчики подружились и уже через несколько дней стали неразлучны, потом мальчишка-индеец заразился от кого-то свинкой. И умер. Французского мальчика решили принести в жертву, чтобы он продолжал играть с мальчиком-Солнцем в последующей жизни.
Мадам Дусе вскрикнула, ее лицо выражало безумное горе. Прижимая руки к груди, она принялась раскачиваться из стороны в сторону, будто боялась, что сердце ее вырвется, если она не будет держать его. Элиз наклонилась к ней и обняла за плечи, чувствуя себя беспомощной перед лицом такого горя.
Паскаль выругался. Сан-Амант поставил на стол бокал, руки у него дрожали.
— Нужно что-то делать. Нужно их спасти.
— Да, действительно, — сказал Пьер Бруссар. — Губернатор Перье уже отправил во Францию донесение, умоляя французскую корону и Вест-Индскую компанию прислать подкрепление для подавления восстания. Одновременно он призвал добровольцев присоединиться к милиции и направил де Лери в качестве парламентария к чокто.
— К чокто? — переспросил Паскаль. — Но перед нападением был слух, что они собираются объединиться с начезами против нас.
— Думаю, частично слухи были верными. Это должно было быть массовое выступление. Все прошлое лето его тайно тщательно готовили. Вожди племен получили одинаковое количество тростниковых палочек. Каждый день из связки нужно было убирать одну палочку — и так до дня нападения. У начезов кто-то самовольно вытащил несколько тростинок, и в результате они слишком рано напали на французов. Планы индейцев были нарушены. Вслед за начезами выступили только язузы — они вырезали французов в небольшом форте. А в Новом Орлеане произошло восстание рабов, что тоже, как говорят, было частью заговора. Многие индейцы, в том числе чокто, были возмущены тем, что действия начезов исключили из их собственных набегов элемент неожиданности. Кроме того, начезы отказались делиться с кем бы то ни было трофеями из форта Розали. Поэтому чокто, вероятнее всего, объединятся с французами против начезов. Во всяком случае, именно в этом цель экспедиции де Лери.
— Значит, мы отправили индейцев покорять индейцев?
— Это представляется разумным, — сухо сказал Пьер. — Сомнительно, что Перье сможет выставить против индейцев более трехсот человек, а у начезов, по некоторым оценкам, почти тысяча воинов, даже без союзников. Нам нужны чокто.
— Чокто не ровня начезам, — угрюмо заметил Паскаль.
— Но их больше.
Наступила тишина, нарушаемая только причитаниями мадам Дусе. Набрав полную грудь воздуха, она с трудом выговорила:
— Скажите, месье, вы были в деревне у начезов? Может быть, вы видели там молодую женщину с длинными белокурыми волосами и голубыми глазами? И мальчика шести лет — такого красивого, подвижного крепыша…
Пьер покачал головой:
— Простите, мадам, но я не мог пойти в деревню начезов. Хотя я прожил с ними много лет и знаю их по именам, я француз, и сейчас на меня смотрят, как на врага.
Все это время Рено стоял в стороне, не принимая участия в разговоре, но теперь он подошел ближе.
— Восстание рабов в Новом Орлеане было серьезным?
— Напугали здорово, хотя пострадавших мало. Наш губернатор Перье в ужасе, что такая трагедия произошла во время его правления. Он почувствовал, что окружен врагами, и решил воспользоваться этим инцидентом, чтобы навсегда исключить возможность объединения индейцев и рабов. Для начала он повесил нескольких зачинщиков восстания, а затем заставил рабов напасть на деревню совершенно безобидных чуа-час. Они убили семь или восемь человек и дотла сожгли деревню.
— Идиот! — сквозь зубы пробормотал Рено.
— Именно так.
Мадам Дусе уже не причитала, а рыдала в голос. Элиз решила, что несчастная достаточно наслушалась, ласково заставила мадам Дусе встать и увела ее. Ей и самой хотелось уйти: она тоже уже услышала за один вечер больше, чем могла вынести.
