Виктория Холт - Власть без славы
Наступило Рождество. Зима в тот год была очень холодной, и я мерзла, не имея теплой одежды. Мне не разрешали есть в своей комнате, и если я плохо себя чувствовала и не могла спуститься в столовую, то оставалась голодной, потому что еду не приносили. Я таяла на глазах, и Маргарет Брайан очень встревожилась. Говорить со мной на людях она не смела – ее сразу вышвырнули бы вон. Но однажды она все-таки улучила момент, когда поблизости никого не было, и шепнула мне:
– Когда все уснут, я проберусь к вам в комнату, и мы поболтаем.
Если бы не Маргарет, я бы, может быть, выбросилась из окна. Но ее забота согрела меня. И еще молитва. Я подолгу молилась, читала духовные книги, и это придавало мне мужества.
С помощью одной из моих горничных Маргарет стала по ночам приходить ко мне. Я боялась за преданную мне девушку, которую могли не только выгнать, но и засадить за решетку, поэтому мы с ней договорились, что она при всех будет держаться со мной дерзко. Она очень хорошо справилась со своей ролью, что позже позволило ей чувствовать себя во дворце более свободно и даже наладить связь с внешним миром – через нее, с помощью Маргарет, я стала переписываться с матерью и послом Чапуи.
Однажды Маргарет сказала, что король едет в Хэтфилд посмотреть на свою принцессу.
Я не должна упустить свой шанс, подумала я. Мне необходимо с ним увидеться и поговорить с глазу на глаз. Он не сможет остаться равнодушным к мольбе родной дочери, совесть не позволит ему мучить меня бесконечно.
Во дворце воцарилось лихорадочное оживление. Я же с тревогой думала, что он приедет с ней, ведь Анна тоже захочет увидеть свою дочь, и тогда у меня не будет возможности поговорить с отцом.
Наступил долгожданный день.
Моя преданная девушка шепнула мне, что королева Анна отказалась переступить порог замка из-за того, что там была я. Я не поверила.
– Неужели она не хочет видеть собственную дочь?
– Говорят, она останется на полпути.
– Если он будет один…
Девушка кивнула, поняв, что я имела в виду.
Наконец король приехал! Слуги забегали, придворные выстроились для встречи, из обеденного зала доносился запах жареного мяса… Я сидела наверху в своей комнате. Пошлет ли он за мной? Должен. Ведь он приехал посмотреть на младшую дочь, но почему бы заодно не увидеться со старшей?
Я ждала. Прошло несколько томительных часов. Маргарет забежала на секунду и сообщила, что король очень доволен Елизаветой. Она была горда как любящая няня. А сейчас король со свитой, сказала она, сели за стол – на кухне паника, вдруг что-нибудь не так.
Я не могла сойти вниз, пока меня не позовут. Сейчас он спросит, думала я: «А где же моя дочь Мария? Почему ее нет за столом?»
Но за мной не послали, и вскоре я услышала шум во дворе – король уезжал!
Я выскочила на балкон. Вон он – внизу. Молча я смотрела сверху на своего отца, беззвучно умоляя его: «Отец, не уезжай, даже не взглянув на свою дочь. Вот я. Посмотри же на меня!»
И вдруг что-то заставило его обернуться и поднять голову. Мы встретились взглядами. Он смотрел на меня серьезно, без улыбки. Что в этот момент происходило в его душе? Что думал он, глядя на свою бледную, одетую, словно оборванка, дочь, брошенную сюда, как в тюрьму, на потеху придворного окружения незаконнорожденной Елизаветы?
Он проехал мимо моего балкона и приподнял шляпу. И то же самое вслед за ним сделали все его приближенные.
Меня не оставили незамеченной. Таков был итог этого визита.
* * *Одновременно с моим переездом в Хэтфилд мою мать собирались переправить из замка Бакден в Сомерсхэм, отобрав почти всю прислугу. Если в Бакдене она страдала от холода и сырости, то в Сомерсхэме было еще хуже – трудно было найти в Англии более сырое место, чем островок Эли, на котором стоял этот замок. Я знала, с каким невероятным мужеством моя бедная мать цеплялась за жизнь ради меня. И когда ей сообщили приказ короля, она наотрез отказалась подчиниться, видимо, предчувствуя, что в Сомерсхэме она не выдержит.
Она заперлась в своей комнате и просила передать королевским посланникам, что только силой они смогут перевезти ее в другое место. Не исключено, что они и применили бы силу, если бы не столкнулись с неожиданным препятствием: в близлежащих селениях люди, вооружившись вилами и косами, стали покидать свои дома, собираясь на дороге, ведущей к замку, чтобы защитить свою королеву.
Ее оставили в покое, но в замке появилось несколько новых слуг, которым она не без основания не доверяла. К счастью, при ней осталась ее преданная горничная, которая сама готовила еду своей госпоже, боясь, что ее могут отравить.
Большую часть дня королева проводила в молитве и шила одежду для бедных. В отличие от меня, моя мать смиренно принимала все невзгоды, выпавшие на ее долю, религиозность была для нее естественным состоянием души.
В те мучительные годы нашей разлуки я размышляла над превратностями судьбы, которая не щадит даже таких всесильных людей, как мой отец, способный одним мановением руки изменить ход событий в свою пользу и устранить любого, кто стоит на его пути.
В январе 1534 года отец, понимая, что Рим все-таки вынесет свой вердикт по поводу его брака и развода, перешел в наступление. Он приказал Совету принять закон, согласно которому отныне Папа Римский не мог назначать епископов в Англии, а его самого должны были называть епископом Римским. Это был первый этап реформы, разработанной Кранмером и Кромвелем, которая была призвана изменить соотношение церковной и королевской властей.
Вскоре после этого был объявлен вердикт Рима, признававший законным брак короля с Катариной Арагонской. В своем личном послании Папа советовал королю немедленно удалить от себя Анну Болейн.
В ответ был издан королевский указ, согласно которому дети королевы Анны объявлялись законными наследниками престола, и всем высокопоставленным лицам было предписано присягнуть на верность настоящим и будущим детям королевы. Во всех английских церквах священнослужители должны были в своих проповедях восславить действия короля и осудить вердикт Папы Римского.
Вряд ли можно было предположить, что все беспрекословно подчинятся этому указу. Первыми жертвами сопротивления воле короля стали епископ Фишер и сэр Томас Мор – их тут же бросили в Тауэр.
Страну охватили волнения. Народ винил во всем Анну Болейн.
Поползли слухи, что император Карл собирается объявить войну Англии, высадиться со своими войсками на Британских островах, освободить из заточения королеву и посадить на трон меня.
Кромвель решил устроить показательный процесс над «кентской монашкой». Ее, видимо, потому и не казнили сразу, чтобы использовать в более удобный момент. Сейчас этот момент наступил. Королю было необходимо связать с ней как можно больше людей, которые были возмущены его последним указом. Так, сэр Томас Мор был обвинен в том, что с интересом слушал ее предсказания. Но он был умнейшим человеком, разбиравшимся в законах, и легко отмел эти обвинения. Однако он продолжал сидеть в Тауэре за отказ признать законным брак короля с Анной и считать ее детей наследниками престола. В стране нарастало возмущение. Народ, некогда любивший своего короля, был охвачен паникой перед лицом начавшихся репрессий.
