Роберта Джеллис - Гобелены грез
— Одрис…
— Я не отрицаю, что король не против иметь своего ставленника, осевшего в Джернейве, — ответил Хью на вопрос Одрис, как бы не замечая Бруно. — Но он сразу же прекратил говорить о вашем замужестве, как только вы назвали Бруно братом. Однако очень просто удостовериться, что это не ложь. Бруно и я лишь хотим убедить вас, Одрис: вы не одиноки. Доводы Бруно могут вызвать сомнения, но я не думаю, что меня можно подозревать в желании услужить сэру Оливеру.
— Кстати, о сэре Оливере, Одрис, — заметил Бруно с кривой усмешкой, — сейчас он зверем смотрит на меня. Я думаю, тебе лучше пойти и переодеться.
— Мы пройдем с вами до входа в башню, — предложил Хью, — и подождем внизу, пока вы не выйдете. Вам не следует ни о чем беспокоиться.
Одрис отступила и взяла Хью за руку.
— Спасибо вам, — нежно сказала она, — ваша забота обо мне милосердна и великодушна, незнакомец.
— Для меня вы не чужая, Одрис, — серьезно ответил Хью. — Бруно мой друг, а вы называете его братом. Я обязан заботиться о вас. — Он замялся, затем улыбнулся. — Разве не должен единорог защищать белокурую девушку?
— Единорог, — повторила Одрис, — мой единорог.
Затем она вспомнила про начатый ею гобелен: единорога, приветствовавшего девушку в башне, и слабый холодок пробежал по коже, когда она вспомнила, как сама говорила, что в картине нет ничего, кроме безобидного вымысла. Еще одно предсказание? Она не отпускала руку Хью до ступенек лестницы, ведущей в башню, а когда оглянулась, поднявшись на седьмую ступеньку, то увидела, что он все еще стоит, наблюдая за ней. Она улыбнулась ему, удивляясь яркой красоте его голубых глаз и недоумевая, почему она в самом начале решила, что он безобразен.
Глава VII
В тишине своей комнаты Одрис некоторое время пристально рассматривала работу на ткацком станке, и тут легкая дрожь пробежала по ее телу. Глаза у единорога на картине были такими же ярко-голубыми, как и у Хью. Она резко обернулась и увидела, что Фрита уже открыла сундук и вынимала из него платья и накидки на ее выбор. Одрис не заметила, чтобы служанка покидала большой зал, но не была удивлена. Явно Фрита слыхала, как дядя приказал ей одеться подобающе. Холодок страха проник в душу Одрис. Фрита, конечно же, считала: быть хозяйкой замка — великая честь, однако Одрис от всей души желала отдать Джернейв своему дяде и освободить себя от неминуемой опасности стать игрушкой в чьих-то руках.
Она начала разбирать выложенную одежду, но тут одна мысль заставила ее сжать губы. Никакой небрежности, — предупредила себя Одрис. Она должна показать, что ей ни в чем не отказывают, но также и не выглядеть чересчур роскошно, дабы не возбудить аппетит у тех, кто хочет набить мошну и счел ее за подарок. Одновременно возникло еще одно желание — приковать к себе взор голубых глаз, глядящих на нее, а не на мощный замок. Одрис не сомневалась, что интерес, который проявил к ней Хью, не имел ничего общего с ее состоянием. Да и шансов попасть в претенденты на место мужа наследницы у него не было. Если бы у него было хоть небольшое состояние или доступ ко двору, то в его возрасте он уже вполне мог быть посвящен в рыцари, но без богатства и без влиятельной поддержки Хью не мог рассчитывать на предложение вступить с ней в брак. Оба это знали, и потому его восхищение — или какое-то другое испытываемое им чувство — было адресовано именно ей.
Одрис улыбнулась и с возрастающим интересом поглядела на наряды, выбрав, наконец, платье из тонкой шерсти неяркого розового цвета. Общепринятое предпочтение отдавалось ярким цветам, но она знала, что на их фоне не будут заметны ее светлые глаза и волосы. В отличие от рабочей одежды, которую Фрита сняла с нее, это платье было богато расшито повторяющимся узором из золотых нитей вокруг глубокого декольте в виде буквы V и плечевых швов, а также вокруг непомерно широких обшлагов длинных рукавов. Так как платье было с глубоким вырезом, Одрис пришлось снять свою простую сорочку и заменить ее на более тонкую. Эта сорочка также была расшита узором вокруг ворота, а вдоль краев длинных рукавов имелись украшения в виде шести узких золотых полосок. Надетые на руки, они сложились так, что полоски шитья выглядели подобно блестящим браслетам и выделялись под широким рукавом платья.
Фрита помогла одеть на госпожу сорочку и ослабила шнурок, стягивающий горловину нарядного платья. В качестве повседневной одежды Одрис предпочитала более теплые длинную нижнюю тунику и короткую верхнюю, так как эти вещи, достаточно просторные, обеспечивали свободу движений и, чтобы не мешали при ходьбе, затягивались обычным поясом. Торжественный наряд — совсем иное дело, тут было не обойтись без посторонней помощи: его надо было пригнать по фигуре с помощью шнурков на спине.
Одень Одрис такой наряд, когда она впервые предстала перед королем, он никогда не назвал бы ее «дитя», а затяни Фрита шнурки, и стало бы ясно, что Одрис — довольно взрослая девушка, пусть даже и небольшая ростом. Стали заметны ее полные груди, высокие и упругие, узкая талия и округлые бедра. Эти достоинства еще сильнее подчеркивались тяжелым золотым поясом, охватывающим ее талию и завязанным сзади изящным узлом. Глазу, заинтригованному глубоким расшитым золотом декольте и золотым поясом, без сомнения, предстала бы вся женская зрелость Одрис.
Наконец, Фрита расплела косы Одрис, причесала ей волосы и заплела их снова, перевив их золотыми лентами. Концы кос были уложены в золоченые кожаные чехлы, украшенные маленькими жемчужинками. Одрис не нуждалась в накладных волосах или других уловках, позволяющих увеличить толщину: у нее были густые длинные до колен и волнистые волосы. Служанка широко улыбнулась и мягко захлопала в ладоши, выражая свое удовольствие от вида госпожи, затем принесла кусочек металла, отполированный до зеркального блеска, чтобы Одрис посмотрелась в него и оценила ее усилия. Одрис вздохнула и улыбнулась. Не потому, что она не хотела испортить настроение Фриты, а из-за радости, вызванной своим отражением.
Обычно Одрис ждала, пока тетя позовет ее сойти вниз, однако из-за того, что ей пришлось бы скоро прерваться, она не захотела вновь приступить к работе и провела слишком много времени, ничего не делая, предавшись беспокойным раздумьям. Одрис попросила Фриту принести ее голубой плащ, также расшитый по краям орнаментом, застегнула его на шее золотой брошью и отпустила Фриту до того времени пока не подойдет время ложиться спать. Снизу донеслись мужские голоса, но Одрис узнала их и решительно сошла вниз, до предпоследней ступеньки. Здесь она остановилась. Ожидавшие обсуждали создавшееся в стране положение и как поняла Одрис отнюдь не радужное, поэтому ее полные губы сжались в тонкую полоску.
