Лора Бекитт - Дочери Ганга

– Подождите здесь! – на всякий случай шепнула она молодому человеку, хотя едва ли он смог бы уйти.

Вооруженная теперь уже не бутылочным горлышком, а одним из предусмотрительно взятых с собой кинжалов, Ратна вышла из укрытия.

Услышав шаги, индийцы обернулись как по команде. Они увидели перед собой тощую босоногую девушку в запыленном изорванном сари. Ратна держала правую руку под тканью, но это не настораживало, ибо от ее фигурки веяло неприкаянностью и робостью. Девушку могли выдать только глаза, но она смотрела в землю.

– Вы ищете белого человека?

– Да, да, сестра!

– Его увели два других англичанина – они пошли вон туда!

– Они наверняка не успели далеко уйти! – радостно вскричал один из индийцев, и мужчины устремились в конец улицы, возбужденно переговариваясь и размахивая руками.

Ратна подумала о том, как быстро перевес в войне изменил этих людей. Совсем недавно ее соотечественники казались боязливыми и послушными, а теперь без малейшего содрогания и страха расправлялись с белыми буквально голыми руками.

– Они ушли, – вернувшись, сообщила она англичанину.

– Я подвергаю вас опасности.

– Это неважно, – натянуто произнесла Ратна, с удивлением ощущая, что вместе с думами о судьбе Анилы, сидевшими в ее сердце острым шипом, там поселилась вторая заноза. Ей не давали покоя мысли о небольших и неопасных, на первый взгляд, но вместе с тем страшных ранах англичанина.

Молодой человек тяжело дышал, его лицо было покрыто бисеринками пота. Немного поколебавшись, девушка промолвила:

– Я схожу на рынок. Надо купить какое-нибудь лекарство.

– Хорошо.

Это слово он произнес на своем языке, но Ратна его поняла. Базары всегда жили своей собственной жизнью и в то же время были сродни ртути, откликавшейся на малейшее повышение градусов в атмосфере города. Они цвели красками, бурлили голосами, струились запахами, но все это в один миг могло куда-то исчезнуть, спрятаться, будто черепаха в панцирь, и явить миру закрытые лавки, пустые лотки, клубы пыли, клочки соломы и другого мусора, разметаемого ветром меж осиротевших торговых рядов.

Сегодня базар гудел. Буквально на каждом шагу обсуждалась победа Нана Сахиба. Было много разговоров о полном и беспощадном истреблении ферингов[64].

Ратна прошла мимо бледной, незаметной тенью, но услышала и узнала многое. Она купила сандал, куркуму и несколько неизвестных ей, но, как уверял торговец, очень действенных трав для лечения ран и настойку для снятия лихорадки. Девушка не знала, захочет ли англичанин есть, но все же принесла ему несколько лепешек-чапати и молоко в глиняном кувшине.

Пробравшись в развалины, Ратна увидела, что лицо раненого пылает. Она с трудом дала ему лекарство и безуспешно пыталась влить в рот молоко, а когда бинтовала ладони, приложив к ним траву, он даже не стонал.

Англичанин лежал, впав в забытье, а Ратна сидела, прислонившись к обвалившейся каменной стене. Из-за этого человека она лишилась возможности искать свою дочь, однако злиться на него не имело смысла. Оставалось ждать, когда он испустит дух или когда ему станет лучше.

Под вечер Ратна попыталась выйти, но быстро вернулась, увидев на дороге… гиену! Она прогнала животное, швырнув в него несколько камней, и пару мгновений стояла, потрясенная до глубины души. Гиена на улицах Канпура! В разоренном городе с почерневшими английскими бунгало без крыш, сгоревшими дотла казармами, вытоптанными садами и кладбищами, где могильщиками служили хищные птицы.

Когда она склонилась над англичанином, проверяя, жив ли он, его глаза вдруг открылись и он произнес:

– Я думал, вы ушли.

– Я не могу уйти.

– Но ведь я ваш враг!

Она покачала головой.

– У меня нет ни друзей, ни врагов, я сама по себе.

– Дайте мне воды.

Девушка выполнила его просьбу, и он, напившись, сказал:

– Мне стало немного лучше. Ваши травы помогли.

– К сожалению, я не могу позвать к вам врача-индийца, а белых в городе нет. Кто сбежал, а кого убили.

Он сделал паузу.

– Я знаю.

– А вы… почему вы остались? – задала вопрос Ратна, хотя ей было совершенно неинтересно об этом знать.

– Так получилось. Я не успел. Мне пришлось спасать кое-какие важные документы.

– А где они теперь?

– Спрятал в надежном месте. Если я умру, едва ли кто-то когда-либо их найдет, хотя я должен передать их командованию.

– Вы имеете в виду, что сюда вновь придут ваши люди?

– Да, это неизбежно. К Канпуру движутся британские войска, вскоре они будут здесь.

– Они возьмут город?

– Думаю, да.

Ратна не заметила, что он не сказал «надеюсь», и спросила, невольно вовлекаясь в разговор:

– Потому что вы считаете себя сильнее?

– Нет, не поэтому. Многие годы сипаи просто подчинялись английским офицерам, у них не умеют управлять войсками, а это очень важно при ведении боевых действий. К тому же у нас есть преимущество в артиллерии и мы вооружены нарезными ружьями, которые поражают издалека, – сказал он и, подумав, добавил: – Простите, если это звучит обидно для вас.

– Я ничего в этом не понимаю, и мне, признаться, совершенно все равно.

– Почему?

– Потому что у меня есть дело, которое важнее всего остального.

– Значит, я вам мешаю?

Если Ратна и колебалась, то очень недолго.

– Да.

– Тогда уходите и оставьте меня! – уверенно произнес он.

– Нет. Я дождусь, когда вам станет лучше или когда вы умрете.

Он усмехнулся.

– Спасибо! Вы довольно прямолинейны, но мне это нравится. Как вас зовут?

– Ратна. А вас?

Когда он назвал себя, она удивилась.

– Джей? Это индийское имя, оно означает «победа».

– Я сказал «Джейсон», но вы можете называть меня Джей. Кстати, и фамилия у меня подходящая – Блэйд[65].

Утомившись, он закрыл глаза и замолчал, однако между ними установилось пусть пока еще хрупкое, ненадежное, но ощутимое понимание.

Спустя несколько дней Ратна поняла, что поиски и Амита, и Кумари, и Анилы обречены на провал: город лихорадочно готовился к обороне против британских войск, которые двигались к Канпуру, уничтожая все на своем пути.

Ратна и Джейсон по-прежнему не покидали развалин. Вернее, выходила только она – за водой, едой, лекарствами, слухами – и благополучно возвращалась обратно. Мужчины не зарились на худую, оборванную девушку, напоминавшую испуганную птицу со сломанным крылом; напротив, сочувствовали и, принимая за нищенку, случалось, давали ей лепешки или мелкие деньги.

Джейсон предупреждал, что, когда его соотечественники вступят в город, вновь начнется резня, но только уже с другой стороны.

– Они станут мстить, – уверенно заявил он, – и это будет ужасно.