Джорджетт Хейер - Испытание любовью
– Кажется, я был неосторожен, Морис. Перед ужином пошел осмотреть мои земли в сопровождении Седрика. Он уколол руку острой колючкой, и из ранки вытекло много крови, прежде чем он показал ее мне. – Заметив беспокойство на лице Мориса, продолжил: – Я вытащил колючку и сделал перевязку, думаю, до завтра все заживет.
– Сэр, благодарю за заботу о маленьком Седрике! Пойду посмотрю, как он.
Гонтрей взялся за ручку двери, но Симон снова заговорил:
– Малышу было больно, но он не проронил ни слезинки.
Неделю спустя он прибыл в Мальвалле, где его по-королевски принял отец. А когда покинул замок, Мальвалле повернулся к сыну Джеффри, который теперь оставался дома, и неожиданно сказал:
– Джеффри, я люблю этого мальчика.
– И я тоже, сэр. Мальвалле добавил печально:
– К сожалению, я навсегда останусь для него только другом.
Джеффри ничего не ответил, и они замолчали. Затем, улыбаясь, сын посмотрел на отца:
– Жаль, что вы не видели его, когда он взял в плен сына Оуэна, сэр. Клянусь, он превзошел самого себя, соперничая с принцем в воодушевлении наших воинов. Встретившись с Грифитом на поле битвы, Симон вступил с ним в единоборство. Казалось, их бой никогда не кончится. Грифит славный боец, сэр, и его атаки заставили меня переживать за судьбу моего брата. Но он был неутомим, рука Грифита ослабла, и парень сдался в плен. Симон привел пленника к принцу и в качестве приза попросил его доспехи. Они позолочены и сделаны с таким искусством, что практически ничего не весят. Во всех последующих битвах он был в этих доспехах, привлекая всеобщее внимание. Видя его всегда впереди, воины следовали за ним, воодушевляя других. Принц считает, что победа была одержана исключительно благодаря мужеству Бовалле. Генриху он тоже очень нравится, сэр. Возможно, принц оставит его при дворе, если Симон захочет.
Мальвалле неторопливо кивнул:
– Да, он станет великим воином, если захочет.
– И если в его жизни не появится женщина, которая отвлечет его от этой цели, – добавил Джеффри.
– А сейчас такой женщины нет? Джеффри рассмеялся:
– Святая Богородица! Вы бы видели Симона с девицами! Он совершенно не обращает на них внимания и, кажется, даже не замечает их присутствия! Мы с Аланом уверяем его, что его день еще не пришел, но, честно говоря, сэр, я уже сам в это не верю!
– Трудно сказать, – произнес Мальвалле. – Скорее всего, он падет жертвой какой-нибудь робкой бледнолицей девственницы, которая ляжет ковром к его ногам.
– Вряд ли, – усомнился Джеффри.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
СИМОН В НОРМАНДИИ
Симон стоял на холме, недалеко от Аленсьона, глядя в сторону Франции. Ветер развевал его светлые волосы и теребил плащ вокруг его возмужавшего тела. Ему было уже за тридцать. Прошло больше десяти лет с тех пор, как он стал лордом Бовалле.
Позади него растянулся на мягкой траве его слуга, симпатичный юноша с черными кудрями и веселыми глазами. Он задумчиво и с любовью смотрел на своего хозяина.
Симон стоял неподвижно, полуотвернувшись. За несколько минут он не проронил ни слова, всматриваясь в раскинувшийся перед ним красивый пейзаж. Слуга с уважением разглядывал его профиль: массивный, выдающийся лоб над глубоко посаженными яркими глазами, сильную челюсть, бронзовые худые щеки. Одну руку Симон опустил, слегка сжав ее в кулак, широко расставленные ноги в сапогах со шпорами твердо стояли на земле. Слуга лениво подумал, что эта поза отражает силу и целенаправленность – главные черты характера хозяина. Затем он перекатился на бок и, поддерживая голову тонкой рукой, продолжил на него смотреть. Симон не впервые ступил на французскую землю. Он бывал здесь уже дважды. Первый раз под руководством королевского брата – герцога Томаса Кларенса, а потом вместе с королем Генрихом, когда они сражались под Ажинкуром. За минувшие годы лорд Бовалле стал прославленным полководцем, наравне с Кларенсом и Умфравиллем, широко известным под прозвищем Железный Лорд. Многие его любили, иные ненавидели, но никто не рискнул бы назвать его мелкой сошкой. Он стал знаменитым исключительно благодаря собственному уму и силе. В воинском искусстве ему не было равных, кроме самого короля. Никому другому воины не подчинялись так охотно и никого так не уважали. У него была власть и богатство, его великолепное тело легко переносило любые невзгоды. Он был красив, умен и хладнокровен. И все-таки чего-то в нем не хватало. Несмотря на все свои достоинства, Симон был холоден, как камень, будто лишенный нормальной человеческой души. Многие говорили, что он не рожден для нежных чувств, любви и страсти. Но прозорливый король Генрих, когда он слышал такую критику в адрес Бовалле, обычно указывал на окружавших его веселых пажей, одетых в зеленое и красное:
– Вы считаете, что ему не хватает нежности? Глупцы! Посмотрите на этих детей!
Критики сразу смолкали, потому что любовь Бовалле к детям была общеизвестной.
– Она спит, – как-то сказал Генрих сводному брату Симона. – Но однажды проснется. Джеффри повернул голову:
– О чем это вы, сир?
Глаза короля были прикованы к стоявшему в отдалении Симону.
– О страсти, которая заключена в этом человеке.
– В нем нет страсти, сир. Когда-то я думал так же, как вы, но я знаю его уже пятнадцать лет, и все эти годы он холоден как лед. Единственная его слабость – дети.
– Да, дети. Именно благодаря этому знаку, Джеффри, я и знаю, что однажды страсть в нем оживет.
– Он же кусок льда, сир, – стоял Джеффри на своем, улыбаясь. – Хотел бы я взглянуть на женщину, которая разбудит его. Вы не представляете, сколько красавиц прошло мимо! Ему уже за тридцать, он не создан для любви. Момент упущен.
Генрих улыбнулся, положив ладонь на руку Мальвалле:
– Джеффри, Джеффри, здесь ты не прав! Алан намного мудрее тебя.
– Алан мудрее всех в сердечных делах, сир, – уточнил Джеффри, бросив насмешливый взгляд на юного Монлиса, который, подперев рукой подбородок, мечтательно смотрел вдаль.
Король проследил его за взглядом и тоже рассмеялся.
– Какое чудесное трио! – воскликнул он. – Солдат, рыцарь и поэт.
Такими их все и знали – этих троих близких друзей, совершенно непохожих друг на друга. Кларенс, удивляясь их дружбе, однажды сказал про них: “Сталь, пламя и серебро”. Это королевское определение било в самую точку. Симон был настоящим солдатом, бесстрашным, холодным, рожденным повелевать и руководить;
Джеффри – рыцарем, обладающим безудержной отвагой, бешеным темпераментом и языком придворного; Алан – поэтом, мечтателем, не приспособленным к войнам и все-таки принимавшим в них участие, как некий трубадур сто лет назад. Он был рожден любить, может быть, не сильно, но часто и с удовольствием. Алан шел туда, куда вел его Симон, а Джеффри часто заскакивал вперед с характерной для него слепотой. Но Бовалле тут же со своей непоколебимой волей оттаскивал его назад. Уже много лет они были вместе, это трудносовместимое трио. Джеффри и Алан с удивлением и восторгом следили за все новыми победами Симона и наблюдали его подъем к славе без малейшей зависти. Они считали его своим вождем во всем, кроме сердечных дел, в которых он по-прежнему оставался ребенком. Снова и снова подсматривали за его общением с какой-нибудь красавицей, ожидая перемен в поведении друга, и постоянно разочаровывались, потому что даже при встречах с величайшими и красивейшими женщинами в нем ни разу не шевельнулось чувство. Симон не был робок в присутствии женщин, как это часто бывает с сильными людьми, он не заикался и не краснел. Просто в его жизни не было места для женщин, а в сердце – любви.
