Джорджетт Хейер - Испытание любовью
– Тогда я тоже присоединюсь к глупцам, – решил Генрих, – и буду звать тебя Симон Молчаливый.
В середине июля Бовалле вернулся домой в сопровождении Джеффри и Алана, скакавших по обе стороны от него. Вражда между последними закончилась в тот день, когда Джеффри пожал руку Симона, приветствуя его в Уэльсе. Алан отчужденно и неуверенно стоял тогда рядом с ними. И тут Джеффри подошел к нему с открытой улыбкой:
– Наши отцы ссорятся, сэр Алан, а как мы с тобой поступим?
– Я считаю, что нам нужно помириться! – немедленно подхватил Алан и протянул руку Мальвалле.
Вернувшись в свое поместье, Бовалле нашел его в полном порядке и был удовлетворен. У дверей замка его приветствовала дворня. Один мальчишка среди них, отбросив приличия, выбежал вперед, протянул к нему руки.
– Милорд, милорд, поднимите меня, пожалуйста! – крикнул Седрик, почти плача от возбуждения и не обращая внимания на возражения шокированного отца.
Симон Холодное Сердце наклонился в седле и, подхватив пажа сильной рукой, прижал его к плечу. Одна маленькая ручка обхватила его шею, а другая вцепилась в камзол. Удовлетворенно повозившись, Седрик спрятал лицо на плече всадника.
Симон смотрел на его кудрявую голову с улыбкой на губах.
– Ты скучал по мне, Седрик?
Стиснув руками его шею, Седрик кивнул.
– А я думал, ты забыл своего лорда. Темная головка возмущенно приподнялась.
– Я же не ребенок, чтобы забыть тебя так скоро!
– Седрик! – воскликнул Гонтрей, выступая вперед. – Как ты смеешь называть милорда на “ты”?!
– Я буду его так называть! – упрямо заявил Седрик. – Милорду все равно!
– Милорд, простите его за грубость! – извинился Гонтрей. – Но я совершенно не справляюсь с ним с тех пор, как вы уехали. Он почти не слушается меня, видимо, я слишком мягок с ним, но у меня нет другого сына, и я боюсь испортить его своей любовью.
– Не обращайте внимания, – коротко бросил Симон. – Отпусти меня, малыш, я сойду с коня.
Он передал мальчугана Гонтрею и легко соскочил с коня. Все радостно приветствовали его, а Бовалле нашел добрые слова для каждого из окруживших его людей. Затем направился в замок в сопровождении пританцовывающего Седрика и остальных пажей, следовавших за ним, как щенки. Так что, остановившись поговорить с секретарем, Симон, как башня, возвышался над кучкой мальчишек, одетых в зеленое и красное, которые пытались освободить его от доспехов и ссорились между собой за высокую честь нести его меч. Один из них пытался отцепить его, трое других ухватились за ножны, воинственно глядя друг на друга, а еще двое, встав на колени, явно намеревались снять с него шпоры. Казалось, даже не замечая этой шумной возни, Бовалле спокойно продолжал разговаривать поверх голов малышей с удивленным секретарем. Будучи меньше других ростом, Седрик оказался не у дел. Не смущаясь, он вскарабкался на стул и снял с головы милорда шлем. Потом деловито стал возиться с пряжкой плаща, чтобы стащить и его с плеч хозяина, пока не привлек к себе и к другим его внимания.
– А ну-ка, убирайтесь! – прикрикнул Симон. – Вы что, хотите меня совсем раздеть? Отнеси на место мой шлем, Седрик! Роджер, забери меч у этого малыша, пока он не упал. Эдмунд, оставь в покое мои шпоры, ты поцарапаешься. Бегите отсюда, разбойники! Я позову вас, если будет нужно! – Он кивнул Гонтрею: – Морис, поговорим после ужина. И с тобой тоже, Бернард. – Затем быстро поднялся по лестнице в свои покои в сопровождении только слуги Малкольма.
Уолтер Сантой бросил веселый взгляд на Гонтрея:
– Скоро от пажей здесь не будет прохода. Кажется, появилось трое новых, пока нас не было в Бовалле?
– Милорд приказал взять их, – пояснил Гонтрей. – Они все время крутятся у него под ногами, но ему это нравится. С тех пор как милорд избил Патрика Килдера до беспамятства за то, что тот ударил маленького Эдмунда, детишки ужасно избаловались! Даже мой собственный сын стал таким дерзким, что с ним может справиться только милорд. Дело зашло слишком далеко, – вздохнул управляющий, который сам любил детей, и они этим нещадно пользовались.
– Это так, – согласился Бернард. – Однако очень приятно видеть нашего железного лорда с детишками, налетающими на него, как пчелы на горшок с медом.
– Они просто невозможны, – пожаловался Роджер, – постоянно висят на милорде, мешая нам, слугам, работать. Он им ни в чем не отказывает. Когда я нечаянно толкнул Дональда и тот упал, милорд не подпускал меня к себе целых три дня! И все это время его обслуживал только Малкольм! – От воспоминания об этой несправедливости его глаза вспыхнули, а лицо помрачнело.
После ужина Морис Гонтрей пришел к милорду, чтобы отчитаться о своем правлении. Бовалле внимательно его выслушал и просмотрел все счета. Морис говорил неуверенно, опасаясь недовольства хозяина. В конце доклада он посмотрел на него почти смущенно:
– Есть одна проблема, милорд, в которой я, кажется, превысил мои полномочия. В ваше отсутствие я… я делал то, что мне казалось необходимым. – Он замолчал, робея перед этим человеком, который был моложе его на целых пятнадцать лет. Но поскольку Симон промолчал, продолжал, расправив плечи: – Среди вашей охраны, милорд, я обнаружил троих мятежников – друзей Николаса. В ваше отсутствие они пытались подбить воинов на восстание, о чем мне сообщил Бэзил. Я вызвал их к себе для расследования, сэр, и от вашего имени выгнал из поместья их главаря Эдвина Палмера. Двоих других примерно наказал, и теперь они утихомирились. – Он поднял на хозяина глаза, полные собачьей преданности.
– Ты правильно поступил, – одобрил Бовалле. – На твоем месте я поступил бы точно так же.
При звуке его холодного голоса Гонтрей выпрямился в кресле и морщины исчезли с его лба.
– Если… если вы довольны, сэр, то у меня стало легче на душе.
– Да, я доволен и не ожидал ничего другого.
– Милорд, единственная цель в моей жизни – оправдать ваше доверие, с тем чтобы со временем из вашей памяти исчезло пятно позора, которым я покрыл себя.
Симон ударил кулаком по столу:
– Год назад я сказал тебе три слова, Морис Гонтрей: “Я все забыл”.
– Но вы же не сказали: “Я все простил”, милорд, – тихо произнес Гонтрей.
– Тогда скажу сейчас. Я все простил. Хотя мне и непонятно, зачем тебе нужно это прощение. Прошлое мертво.
– Милорд, я… я благодарю вас! И за то, что вы назначили меня на мой высокий пост, и за то, что вы так хорошо относитесь к моему сыну.
– Не нужно благодарности за то, что мне доставляет удовольствие, – откликнулся Симон и поднялся.
Морис последовал его примеру, но, когда уже собрался выйти из комнаты, лорд снова заговорил:
