Кристина Додд - Соблазненная принцем

Виктория не отвела взгляда. Не смогла этого сделать.

Их взгляды встретились. Оба они словно замерли. Он хотел ее. Он хотел схватить ее и унести отсюда, подальше от главного холла, от его людей, от его войны, от его мира. Он хотел унести ее в такое место, где они останутся лишь вдвоем. Где он сможет насладиться ею. Он заставил бы ее понять, что такое необузданная страсть и какой может быть жизнь, когда они познают друг друга…

Виктория расслабилась и, положив руки на колени, сказала:

— Я почти ничего не поняла.

— Что? — переспросил он.

О чем это она?

— Когда вы разговаривали с Закери и Просперо, я поняла очень мало, — быстро сказала она и, сильно покраснев, откинулась на спинку кресла. — Мне показалось, что я уловила несколько имен. А вы без конца повторяли одно слово, которое по-болгарски означает «нож». Я подумала, что вы действительно говорите о ножах.

— Превосходно, — сказал Рауль.

Но это не было похвалой за правильный перевод. Он выразил восхищение тем, как быстро она сменила тему разговора и как ловко переключила его внимание с одного предмета на другой.

Она понимала, что он имеет в виду, но упрямо не признавалась в этом.

— Так, значит, «нож» означает «найф», и я перевела правильно?

— Совершенно верно. — Рауль освободил ее из ловушки и отступил на шаг. — Просперо, Закери и я обсуждали качества нашей обороны. Де Гиньяры наняли опытных наемников, вооруженных мечами. Конечно, большинство морикадийских мужчин не знают, как обращаться с мечами.

— Потому что им не приходилось прежде ими пользоваться?

— Именно так. Де Гиньяры не позволяют своим подданным даже владеть ножами. Но что они могут с этим сделать? С незапамятных времен мужчины и женщины носили при себе короткие острые ножи, которыми пользовались при еде. Но если придется, они используют их против наемников и их мечей.

— А как насчет огнестрельного оружия?

— Огнестрельное оружие дорого стоит. Я дал деньги на ружья, но этого хватило только, чтобы вооружить треть наших войск. Поэтому Закери обучает пользоваться ружьями женщин. — Он поискал взглядом и нашел кузена в центре комнаты, заполнившейся людьми. — Он превосходно знает свое дело, а женщины оказались замечательными стрелками.

— Женщины? Правда? Как это прогрессивно! — воскликнула Виктория, которая и сама не знала, как относится к идее участия женщин в боевых действиях.

— В моей семье и в моей стране женщины всегда были яростными защитницами своих домов и умели защитить себя. Они были вынуждены это делать, потому что слишком многие из них потеряли мужей, братьев и отцов.

Это Виктория понимала и восхищалась ими. Женщины всегда делали то, что требовалось.

— Значит, женщины стреляют как мужчины?

— Не смешите меня. Они стреляют лучше мужчин. Не зря мужчины так сопротивляются проводимым время от времени состязаниям по стрельбе, во время которых обнаруживается, что их жены, дочери, их тетушки и племянницы поражают цель с расстояния трехсот ярдов.

— Это впечатляет, — сказала Виктория и усмехнулась, представив себе группу морикадийских мужчин, которых выставили на посмешище. — Я умею стрелять из пистолета.

Она и сама не знала, зачем сказала об этом. Возможно, было глупо предупреждать его заранее. Но он так восхищался этими женщинами и, наверное, считал англичанок не способными к подобным действиям.

— Правда? И вы можете попадать в цель?

— Мистер Джонсон, который учил меня, говорил, что нужно стрелять не как попало, а прицеливаясь.

— Значит, мистер Джонсон был хорошим учителем.

— Да. Я хорошо стреляю с сорока футов. — Ей стало жарко, когда он в ответ рассмеялся. — Умеют ли морикадийские женщины так же хорошо обращаться с мечами и ножами?

— В предстоящей битве им не придется этого делать. Женщины по природе своей не так сильны, как мужчины. Если они в рукопашной схватке столкнутся с наемниками, вооруженными мечами, мы их потеряем. Мы их всех потеряем. Поэтому наша стратегия заключается в том, чтобы позволять женщинам прятаться в кронах деревьев или за скалами и отстреливать по одиночке солдат де Гиньяров.

Виктория поняла и одобрила его тактику.

— Вы берете пример с английских колонистов в Америке, которые пользовались такими же методами.

— Вы правы, — сказал Рауль, с восхищением взглянув на нее. — И мы надеемся добиться такого же успеха, как американские революционеры.

Прозвучал гонг.

Рауль предложил Виктории руку:

— Окажите мне честь, позвольте быть вашим соседом за ужином.

Этого она меньше всего хотела. Оказаться в центре всеобщего внимания… ей, гувернантке!

Но у нее не было выбора. Ей нужно было поесть, а Рауль, несомненно, будет настаивать, так что лучше уж встретиться с его людьми, прикрываясь маской самообладания, чем позволить кому-нибудь, особенно Раулю, догадаться о том, что она боится.

Поэтому она встала у кресла, взяла его руку и направилась вместе с ним к столам.

Глава 22

Главный холл наполнился мужчинами и женщинами в грубой одежде. Мужчины стояли небольшими группами, пили эль и вино, смеялись и сравнивали старые шрамы и новые раны. Женщины, даже те, что только вернулись с занятий, помогали накрывать стол и разливать напитки.

— Вы нервничаете, — заметил Рауль.

Виктория очень гордилась своим спокойствием, однако он, должно быть, почувствовал легкую дрожь в ее пальцах. Она привыкла к тому, что мужчины игнорируют ее, а теперь этот мужчина — красивый, состоявшийся человек, к тому же, судя по всему, действительно королевских кровей — обратил на нее внимание. Особое внимание.

Ей все это не нравилось. Не нравилось, что он так хорошо ее знает. Она раздраженно сказала в ответ:

— А вы чего ожидали? Мне незнакомо это место. Я не знаю языка, не знаю этих людей.

— Они хорошие люди.

— Тем хуже. — Она взглянула на натертый паркет у себя под ногами. — Я иностранка и вызываю любопытство. Более того, то, как вы организовали наши спальные места, вызовет сплетни и насмешки даже среди хороших людей, — с горечью сказала она. — В подобных скандальных ситуациях объектом насмешек всегда становится леди.

— К сожалению, это правда. Тем не менее, я оставлю вас в своей комнате.

— Я никогда не сомневалась в вашем бессердечии, — сказала Виктория.

— Если бы вы действительно верили в мое бессердечие, то не стали бы с глупым упрямством противоречить мне, — сказал он.

По его интонации чувствовалось, что ситуация его забавляет.

— Да, я веду себя глупо, — сказала она, подумав, что это объясняется множеством причин, о существовании которых он и понятия не имеет.