Елизавета Дворецкая - Огнедева. Аскольдова невеста
Заходящее солнце огненно-рыжим шаром светило прямо в лицо мертвого, которому вслед за солнцем предстояло опуститься в мир мертвых. Его мать, старая Норинь, поставила ему в ноги горшки с кашей, вареным мясом и медом. Это была морщинистая, немного сгорбленная, сурового и властного вида старуха, в белой одежде, с белым покрывалом на голове и с множеством бронзовых украшений и бус на отвислой груди.
Возле крады стояла жрица богини Мары — молодая женщина в белой рубахе, с темными волосами, заплетенными в тринадцать кос. У ног ее были привязаны к жердям черный пес и черный петух, рядом стоял черный конь — спутники, указующие умершему дорогу на Тот Свет.
Жрица Мары взмахнула рукой, и вопли быстро стихли. Она опустила горящий факел пламенем вниз и двинулась вокруг крады — против солнца. Сейчас она воплощала саму Мать Умерших, пришедшую за своим новым сыном.
— Прощай, доблестный муж Жиргас, сын Тарвиласа, внук Айниса, — говорила она на ходу. — Пришло время тебе проститься с земным родом и отправиться в род небесный, где ждут тебя твои предки.
Обойдя краду, она поднялась по лесенке и встала над умершим, Норинь подала ей черного петуха. Сняв с пояса серебряный серп, жрица отсекла ему голову и окропила кровью лежащее тело, а потом бросила трепыхавшуюся еще птицу в ноги покойного.
— Иди по незримой тропе и не оглядывайся! — от лица самой Мары напутствовала она умершего. — И возвращайся вновь, когда Лайма велит тебе снова родиться в твоем роду.
Снизу ей подали черного пса — видимо, его напоили чем-то, и он не противился, а лишь вяло поматывал головой. Женщина с трудом подняла тяжелую собаку, уложила на краду, тоже перерезала горло серпом и, набрав в ладони горячей крови, обрызгала тело.
— Пусть не оскорбит твоей могилы чужак, не помянут тебя дурным словом живущие, не обидят тебя родичи забвением в поминальные дни…
К краде подвели коня, двое мужчин держали, а третий ловко ударил животное в лоб тяжелой дубиной. Оглушенный конь рухнул на колени и завалился на бок, а Мара тем же серпом перерезала ему горло, собрала кровь в глиняный сосуд и окропила тело Жиргаса и краду. Голову коня и ноги по колено отделили и возложили рядом с умершим.
— Пусть не удручат тебя близкие долгими плачами по тебе, не унизят потомки нерадивою тризной…
К ней приблизилась Норинь, ведущая под локоть молодую женщину. По толпе пролетел ропот. Женщина была одета в красивую беленую рубаху, на голове ее, поверх белого покрывала, сиял начищенный венчик из бронзовых свитеней и пластин, на шее пестрело ожерелье из синих, зеленых, желтых стеклянных бус. Лицо у нее было застывшее и беспокойное одновременно, взгляд блуждал и, похоже, она ничего вокруг не видела. Мара напоила ее особым отваром трав, и душа посмертной спутницы Жиргаса уже устремилась вдаль, прокладывая ему дорогу.
— Хвала тебе, о великая Черная Мать, прекрасная чаровница, чье волшебство есть чудесный дар твоим детям! — начала Сара, простирая руки к земле. — Хвала тебе, о великая богиня — все порождающая, все питающая и все пожирающая во свой срок! Хвала тебе, о великая тьма!
Старая Норинь стояла рядом, с непроницаемым лицом слушая ее. Служительница Мары говорила на языке голяди, но все же по выговору ее было слышно, что родом она из тех самых ненавистных криевсов, с которыми вели непримиримую борьбу уже много поколений предков и родичей Норини, в сражениях с которыми сложил голову и ее отец, и ее брат, и ее муж, и все трое сыновей. Норинь коробило то, что провожать к предкам ее последнего сына пришлось доверить колдунье криевсов, но делать было нечего — старая жрица, прежняя хозяйка Мариною Круга, зимой умерла, а эта, молодая Мара, была слишком сильной чародейкой, чтобы ей можно было отказать.
— Прими к себе этого мужа, Жиргаса сына Тарвиласа и его жену Альгиту, — провозглашала тем временем Мара. — Иди сюда, женщина! — Она схватила спутницу Жиргаса за локти и подтянула к краде. — Поднимись сюда — эта дорога ведет тебя в небо. Взойди!
Она помогла жертве подняться на краду и придерживала ее, чтобы та не упала.
— Смотри — видишь ли ты путь? — требовательно спросила Мара.
— Вижу, — еле слышно шепнула та, глядя перед собой застывшим взором.
— Видишь ли ты открытые ворота в небесный сад?
— Вижу.
— Видишь ли ты там твоих предков, с радостью ждущих встречи с тобой?
— Вижу.
— Назови мне их имена. Кого ты видишь?
— Я вижу… Мой прадед Водила сын Альгирдаса… Его сын, мой дед по матери, Боровид… Его сестра, Альгита… Вижу моего прадеда по отцу, князя Беривоя… Его жену, княгиню Вселаду… Моего деда по отцу, князя Удачу… Его жену, княгиню Унемилу…
— А твоего отца ты не видишь там? Твою мать? — воскликнула Мара, и вид у нее вдруг сделался потрясенный.
— Нет… Мой отец, князь Громолюд, он жив… И моя мать, Колпита, дочь Боровида, — ее нет там… она жива.
Вместо того чтобы продолжать обряд, Мара повернулась к Норини.
— Что я слышу? — с негодованием произнесла она. — Мои уши меня не обманули? Кто эта женщина?
— Ты знаешь, кто эта женщина, — со злобой отчеканила Норинь. — Это — жена моего сына Жиргаса и его посмертная спутница. Она была его женой в этой жизни, и она пойдет вместе с ним к предкам!
— Но чья она дочь? Она — та самая Ольгица, дочь князя Громолюда от его старшей жены, княгини Колпиты! Почему ты не сказала мне, старуха?
— Потому что тебе не надо об этом знать! Что тебе за дело до ее рода! Ты должна проводить ее по обычаю, и делай что велено!
— Или вы так бедны, что не могли найти для твоего сына молодую рабыню? Или вы так горды, что собираетесь сделать спутницей покойника женщину княжеской крови? — Мара соскочила с крады и шагнула к старухе. — Не велика ли честь?
— Как ты смеешь! — Норинь тоже шагнула к ней. — Как ты можешь поносить моего сына, которого убили твои соплеменники, эти паршивые псы! Мы терпим тебя здесь не для того, чтобы ты порочила нашу честь! Я сама решаю, кто станет посмертной спутницей моего последнего сына! Делай свое дело или уйди с дороги! Боги ждут! Предки ждут моего сына, и я сама помогу ему уйти!
— Полегче, старая коряга! — Мара взмахнула серпом, на котором еще не засохла кровь жертв-животных, преграждая старухе путь к краде. — Так это вы похитили дочь Громолюда! Вы держали ее у себя целых два года и никому не сказали об этом! Вы не сказали об этом князю Станиславу, вы не сказали мне!
— Это наше дело!
— Нет! Это не ваше дело! Князь Станислав обещал вам поддержку и помощь, но он считал вас своими друзьями! А вы обманули его — так не поступают друзья и союзники! Если в вашем доме жила женщина из рода Громолюда, а вы утаили это от своего союзника, значит, вы собирались его обмануть! Вот как вы отплатили за мою помощь!
