Карен Хокинс - Роковой поцелуй
Элизабет заморгала:
— Десфорд, что случилось?
— Я прилип к стулу, — изумленно пробормотал он.
— Как прилип? — Граф Грейли взглянул на Анну, и ему показалось, что в ее глазах мелькнула насмешка.
Десфорд наконец встал, но и стул поднялся вместе с ним. Уперевшись обеими руками в сиденье, он с трудом оторвал его. Сиденье стула было покрыто толстым слоем клея.
— Клей, — безучастно констатировал мальчик. — Кто-то намазал клеем мой стул!
Селена в ужасе закрыла рот рукой.
— Десфорд, у тебя штаны сзади мокрые, — произнесла она. — Ты не описался?
— Нет, я не описался. — Он с раздражением посмотрел на Элизабет. — Это ты сделала?
— Ты что? — возмутилась та. — Я все утро не отходила от тебя.
Десфорд перевел взгляд на Ричарда. Тот помотал головой.
— Но кто-то же это сделал?! — В его голосе слышалась угроза. — Кто? — Он вдруг догадался, взглянув на Анну. — Это вы?
Анна безмятежно улыбнулась, окончательно сбив графа Грейли с толку. Десфорд покраснел.
— Я победила, — спокойно сказала она.
С любопытством смотревшая на брата Элизабет захихикала. К ней немедленно присоединились Мариан и Селена. Даже Ричард улыбнулся.
— Вы что, мисс Тракстон, в самом деле намазали стул клеем? — спросил граф.
Она ответила, скрывая смущение:
— Просто у нас с Десфордом такая игра. Правда, Десфорд?
— В-вы… в-в-вы… — От злости Десфорд покраснел и начал заикаться.
— Ладно, я просто пошутила, — сказала Анна таким тоном, словно для нее прилипать к стульям привычное дело. — Это то же самое, что и зашить кому-нибудь панталоны. Твоя шалость?
Весь гнев Десфорда мгновенно улетучился. Он безразлично пожал плечами:
— Моя…
Казалось, он ничего не боится.
— Милая шалость. Если не считать того, что можно упасть и пребольно удариться.
— Как от этого можно упасть?
Девушка задрала рукав и продемонстрировала огромный синяк на локте.
— Не может быть. — Элизабет была поражена.
— Боже, мисс Тракстон, — опомнился Грейли. — Это что, Десфорд?
— Да нет же, Господи. — Она опустила рукав. — Просто упала. Никто не виноват.
Во взгляде Десфорда промелькнула недетская признательность.
— Надеюсь, это мой последний синяк. — Анна посмотрела на него.
Мальчик отвернулся.
— Могу я переодеться?
— Конечно. Мы подождем.
Он кивнул и выбежал из комнаты. Остальные дети продолжили занятия.
Граф Грейли встал.
— Мисс Тракстон, я бы хотел поговорить с вами. Давайте выйдем.
Вздохнув, Анна велела воспитанникам продолжать и вышла за графом в коридор. Там она с вызовом повернулась к нему.
— Ну?
— И часто они шутят над вами?
Анне показалось, что граф чрезвычайно озабочен.
— Не настолько, чтобы жаловаться вам.
Граф нахмурился. Прежде ему немедленно докладывали о каждом проступке детей.
— А меня можно ставить в известность?
— Незачем. Это моя работа. Вы мне платите за это.
Он схватил ее за руку и, задрав рукав, с возмущением указал на синяк:
— Это не ваша работа! Анна вырвалась.
— Просто я упала. Грейли, как только я увижу, что не могу с ними справиться, вы тут же узнаете об этом.
— Я заставлю их прекратить эти штучки.
— Успокойтесь, Грейли. Пусть позабавятся. Вреда это не принесет. А мне поможет навязать им свою игру. Не бандиты же они.
— Ваша предшественница уверяла меня в обратном.
— Это преувеличение. Миссис Стиббонс рассказывала мне обо всех их проделках. Ни одна из них не стоит такого внимания.
«Потрясающая женщина, — восхищенно подумал Грейли. — На нее бог знает сколько вылили и еще выльют меда, чернил и клея, а она улыбается».
— Должно быть, вы, мисс Тракстон, сделаны из стали.
Она дерзко улыбнулась:
— У всех есть свои слабости, и я не исключение. — Она через открытую дверь посмотрела на детей. — Хорошие дети. С богатым воображением. Один Десфорд чего стоит.
Граф помолчал.
— Чего вы добиваетесь, становясь на одну доску с ними?
— Уважения и доверия. После этого останется лишь разграничить наши роли — воспитателя и воспитанников.
— Это проще сказать, чем сделать.
— Вы правы, но мне это нравится. Люблю помогать людям разобраться в самих себе. — Она наклонила голову и посмотрела на Грейли. — Зато вы, похоже, не любите.
— Что вы имеете в виду? — удивился граф. — Да я всю жизнь помогаю людям.
— Нет, вы просто несете за них ответственность. Вы принимаете за них решения, исправляете ошибки, указываете им путь. И от этого они еще сильнее зависят от вас. Поэтому-то вы постоянно в плохом настроении.
— Ну почему вы во мне видите только плохое? И при чем здесь мое настроение? К слову, сейчас оно у меня нормальное.
— Да неужели? — прищурилась она.
— Никто не жаловался. Вы первая. Всех, выходит, устраивает, а вас — нет.
— Дети говорят, что у вас ужасный характер.
— Врете! — твердо сказал он.
— Может, спросим?
Граф Грейли заглянул в детскую. Он никогда не мог завоевать доверие детей. Это надо было признать. Он в самом деле что-то утратил. Способность сопереживать, что ли? Эта мысль не понравилась ему. Слишком простое объяснение. Он смотрел на детей. Элизабет подняла было голову но, поймав его взгляд, тут же снова уставилась на свой стол и покраснела.
«Боже, неужели они в самом деле боятся меня? «
— Так что, спросим? — настаивала Анна.
— Я уверен, — согласился он, — что дети считают меня людоедом. У меня просто не было возможности доказать им обратное.
— Они дети, им простительно, — сказала она мягко. — Но вы же не ребенок.
— Я глава семьи. Я просто делаю то, что должен.
— И судя по тому, что я слышала, делаете это великолепно. Но рычать при этом на подопечных совсем не обязательно. — Она, как бы извиняясь, улыбнулась: — Мне нужно идти.
Она вернулась в комнату и, сев подле Ричарда, занялась с ним математикой.
Грейли смотрел на нее. Это была совсем не та Анна, которую он почти любил. А Анна, которая обожает лезть в чужие дела. К тому же дает глупые советы. Но придется ее разочаровать. Он не собирался ничего менять. И что бы она ни говорила, ей придется с этим примириться.
Граф направился в библиотеку. Ему захотелось выпить портвейна. Навстречу с ведром воды шла новая служанка, нанятая на прошлой неделе. Девушка не заметила его. Она что-то напевала. И вдруг, словно лань, метнулась по коридору, разлив при этом воду.
Граф Грейли с раздражением подумал, что Анна не может быть права. Впрочем, возможно, он на самом деле людоед. Эта мысль развеселила его. «Да нет, конечно, — подумал он. — Если я и выгляжу несколько сурово, то это вполне оправданно. Они заслужили это, черт бы их всех побрал».
