Киран Крамер - Скажи герцогу «да»
И только увидев его потрясенное лицо, Дженис будто очнулась ото сна.
— Вы что, вышли из дому в ночном наряде?
— Мне и в голову не приходило, что придется снимать накидку, — голосом чопорной старой девы проговорила она, чтобы не выглядеть полной идиоткой.
Не сказав ни слова, Люк скинул куртку, бросил на сено и подступил к Дженис на шаг ближе. Ее охватила дрожь — от страха или предвкушения? И почему так горячо стало там… горячо и влажно?..
И это все он…
Глаза его были полузакрыты, когда он обхватил ее лицо ладонями. Ощущал ли он ту же тяжесть в теле, что и она? Он целовал снова и снова, и она ощущала его ладони на плечах, талии, пояснице… бедрах.
Ах какое это было блаженство!.. Абсолютное невыразимое блаженство.
В следующее мгновение она почувствовала, как его затвердевшее мужское естество уперлось ей в живот.
Неужели наслаждение может быть еще более острым?..
Она крепко прижалась к Люку, обхватив руками за шею, и застонала от восторга и удовольствия, касаясь губами его рта.
Он перехватил инициативу, и ее неловкие поцелуи сменились страстными, неистовыми. Его ладони лихорадочно блуждали по ее телу, и, когда пальцы обхватили грудь, Дженис едва не задохнулась от пронзившего ее удовольствия.
Он будто дразнил ее, каждый раз давая почувствовать чуть больше.
Здравомыслящая часть ее существа встревожилась: кто она для этого странного грума? Временный источник удовольствия, способный к тому же добыть ценный дневник?
А если так, что он может значить для нее?
— Перестань думать, — прервал ее размышления хриплый от страсти голос, и она ощутила мужскую руку на своих ягодицах. — Только чувствуй.
Она задохнулась от удовольствия, когда он большим пальцем потеребил ее сосок через муслин ночной рубашки, а затем осыпал страстными поцелуями шею.
Волны восторга, страсти, необузданного желания доставляли ей невероятное наслаждение.
— Но зачем… вам так срочно понадобился… этот дневник? — попыталась она вернуться к реальности.
В ответ он подхватил ее на руки и запечатал губы поцелуем, не дав возможности запротестовать.
На секунду оторвавшись от нее, Люк приказал:
— Толкните эту дверь — нам нужно более уединенное место.
Ничто в ее душе не дрогнуло при мысли, что он не ответил на ее вопрос и не спросил, хочет ли она продолжения.
— Наши вещи… — робко напомнила Дженис.
— Никто сюда не зайдет, так что заберем позже.
«Позже». А что они станут делать до этого «позже»? Дженис не знала, но предполагала, что, чем бы они ни занялись, это ей очень понравится.
— Почему вам понадобилась именно я? — прошептала она, упиваясь его близостью.
— Потому что вы первая выразили готовность подчиниться моим желаниям.
Его ответ был подобен ушату холодной воды, и Дженис вспылила:
— Это просто возмутительно! Я не собираюсь потакать вашим прихотям!
Он приостановился на секунду.
— В самом деле? А для чего, вы думаете, мы направляемся в каморку для хранения сбруи?
«Подчиниться его желаниям?»
При этой мысли жар разлился по животу Дженис. А затем Люк ее снова поцеловал, и вопреки своим убеждениям она ему ответила — со всем пылом, на который была способна, — тут же позабыв обо всем остальном.
Однако разумная часть ее существа продолжала вести войну с таившейся в темной глубине распутницей.
Повернув голову, чтобы глотнуть воздуха, Дженис спросила:
— Разве нельзя привлечь кого‑то из прислуги — кухарку или одного из лакеев?
— У меня нет аргументов заставить их потом держать язык за зубами, в то время как с вами…
Дженис залилась краской стыда и укоризненно вздохнула:
— Я имела в виду… неужели у вас совсем нет друзей?
— Я отлично справляюсь один, — улыбнулся Люк, сверкнув видной даже в полутьме белизной зубов, и скользнул ладонью по ее икре под сорочкой.
Дженис задрожала от удовольствия и была страшно разочарована, когда он остановился.
— Вы согласны со мной? Еще до того как признались, что решили соблазнить герцога, вы были готовы подчиниться моим желаниям. Ну а я… воспользовался этим и выставил в окно фонарь.
— Значит, я и вправду вам нужна лишь для дела, и ни для чего больше.
— Не стану отрицать: поначалу так и было.
На сей раз его ладонь добралась до кружевных панталон, проникнув пальцами за край.
«Еще, умоляю!» — подумала Дженис, когда его пальцы проникли под их край и остановились.
— Кроме того, я очень быстро понял, что вам совсем не хочется возвращаться в Лондон и вы сделаете все возможное, чтобы остаться.
— Вы правы. И вы решили этим воспользоваться…
Он не ответил, а лишь повторил:
— Поверните ручку этой двери.
— Вот видите? — сказала Дженис, когда они очутились в маленькой темной комнате. — Вас даже не волнует, согласна ли я выполнить ваши желания.
Он усмехнулся, поставил ее на пол и отошел. Она услышала, как он высекает огонь, а секундой позже увидела в тусклом пламени маленькой свечи его голову в ореоле сияния. Только это был вовсе не ангел, а сильный, уверенный в себе мужчина, лицо которого пряталось в тени.
Внезапно ее осенило:
— Так, может, вы и не грум вовсе? Может, просто взялись за эту работу, чтобы проникнуть сюда?
— У меня много обличий, — уклончиво ответил он и шагнул к ней.
Внезапно ее охватил страх.
— Пожалуйста. Не надо…
— Не надо… что? — Он крепко сжал ее локоть. — Не надо целовать вас? Не надо ласкать, чтобы доставить удовольствие?
— Н‑нет. То есть я имела в виду — да. — Она совсем запуталась. — Вы… вы слишком опасны.
— Не для вас. — Он принялся расплетать ее косу и распустил ей волосы.
Дженис закрыла глаза и прошептала:
— Я не могу… Я добропорядочная девушка, и мне не следовало приходить сюда. Не знаю, что на меня нашло.
— Тш‑ш. — Люк подвел ее к скамье. — Мы не станем ничего делать против вашего желания.
Дженис осторожно уселась, плотно зажав руки между коленями. По телу пробежала дрожь облегчения, но страх так и не покинул ее — она по‑прежнему боялась той стороны жизни, исследовать которую начала с этим невозможным мистером Каллаханом (краткий эпизод с Финном не в счет). С грумом она сама себя не узнавала: ей открылись такие глубины, о существовании которых в себе Дженис даже не подозревала.
— Почему вы не воспользовались услугами одной из гостий ранее?
— Потому что не мог доверить им столь деликатное дело. Если бы герцог о чем‑то догадался, меня бы тут же уволили.
— А как вы поняли, что на меня можно положиться?
