Прелестная наездница - Валери Боумен
Пожалуйста, не сердись на меня. Искренне твой, Энтони».
Тея выхватила письмо из рук Мэгги и, в бешенстве глядя на него, передразнила:
— «Пожалуйста, не сердись на меня». А что мне делать? Почему он так со мной поступил? Я же ему все объяснила: что может быть погублена их с отцом репутация. Ему что, наплевать? Я даже сообщила, что здешняя горничная, которой известно, что я здесь, завзятая сплетница, а также, что ты попыталась опоить меня опиумом!
— Это было-то всего один раз! — возразила Мэгги, закатив глаза. — Кроме того, ваш брат беспокоится за вашу ногу.
Голос Теи взвился еще на октаву:
— А надо бы за репутацию, причем и за свою тоже!
— Я согласна, но если Энтони не приедет, похоже, выбора у вас нет.
Тея лихорадочно огляделась.
— Пока мой мозг функционирует, у меня всегда есть выбор. Дай-ка мне перо и бумагу. Раз Энтони отказывается прийти мне на помощь, я вынуждена написать дядюшке Тедди в Лондон. Уж он-то побеспокоится за мою репутацию, в этом я уверена.
Глава 25
Эван остановился возле двери в комнату Филиппа и уже собирался постучать, но мог бы поклясться, что услышал изнутри мужской голос. Кто-то говорил и… смеялся? Нет, этого не может быть. Он прислушался повнимательнее. Сначала до него донесся веселый голос Теи, а затем голос, которого он не слышал много лет: голос Филиппа! Причем его обладатель… смеялся.
Неужели Тея сумела добиться невозможного: убедила Филиппа заговорить — всего за две недели? Нет, он должен увидеть все собственными глазами. Постучавшись, он вошел в комнату. Тея сидела в своем кресле возле окна, Филипп — рядом с ней за маленьким столиком, и оба действительно улыбались.
Взгляд Теи метнулся к вошедшему.
— Доброе утро, — пробормотал тот, чувствуя себя настоящей лошадиной задницей из-за того, что ворвался в их приватный разговор.
— Доброе утро, лорд Клейтон, — с жизнерадостной улыбкой отозвалась Тея. — Прелестный день сегодня, правда?
Взгляд Эвана застыл на Филиппе. Его друг чуть склонил голову и произнес:
— Доброе утро, Клейтон.
Эван проглотил комок в горле: это первые слова за долгие месяцы, которые сказал ему друг, поэтому идиотский вопрос сам выскочил у него изо рта:
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно! — ответила Тея, все еще улыбаясь. — И осмелюсь сказать, Филипп тоже. Правда, Филипп?
— Совершенно верно, леди Тея, — кивнул тот.
Эван в изумлении переводил взгляд с одного на другую и обратно. Оба держались так, словно ничего особенного не случилось: просто наступил еще один день. Что ж, тогда и он будет вести себя так, словно нисколько не удивлен: нельзя допустить, чтобы Филипп почувствовал неловкость.
— Собственно говоря, — сообщила Тея, — Филипп как раз сказал мне, что хотел бы прямо сейчас увидеть Алабастера.
* * *
Эван не стал попусту тратить время: сразу же вызвал обоих доверенных лакеев, чтобы вывезли кресло с Теей на улицу, и все отправились на конюшню.
Едва шагнув внутрь, Филипп направился к деннику Алабастера, погладил коня и, негромко что-то ему сказав, потрепал по голове, погладил по носу и угостил яблоком.
Эван тем временем остановил кресло Теи чуть дальше, чтобы не мешать Филиппу заново познакомиться с животным.
— Пожалуйста, помогите мне встать, — попросила Тея. — Хочу на них посмотреть.
Эван подал ей руку, и она поднялась на здоровую ногу, затем взял на руки и поставил рядом с ограждением денника. Опершись, чтобы не упасть, она принялась наблюдать за общением парочки. Отсюда было хорошо видно и Филиппа, и Алабастера.
— Должен признать, я поражен, — произнес Эван через пару минут, глядя, как Филипп гладит коня.
— Чем именно? — рассмеялась Тея.
— Вы сделали то, на что я оказался неспособен. Каким-то образом вам удалось не только разговорить Филиппа, но и убедить выйти из спальни.
— Ничего особенного делать не пришлось: Филипп уже был к этому готов. Вы прекрасно о нем заботились.
— Он многие месяцы не произносил ни слова, до тех пор пока с ним не познакомились вы.
— Хотите знать мое мнение? — спросила Тея.
— Да, очень любопытно.
— Я почти не сомневаюсь, что его травма была не столько физической, сколько психологической.
— Почему вы так думаете?
— Я разговаривала с мистером Форрестером. Если бы мозг Филиппа действительно пострадал, он не смог бы произнести ни слова, даже если бы захотел. Мне кажется, он просто поджидал, когда наступит подходящее время. И мое присутствие подсказало ему, что пора.
— Что вы имеете в виду? — не понял Эван.
— Когда подобное случилось с моей матерью, я видела, что она хочет говорить, но не может. Проблема Филиппа заключалась в другом: он говорить мог, просто слишком сильным был шок от увиденного на войне, и с ним он пытался справиться. Я спрашивала его об этом.
Эван с силой втянул воздух.
— И он вам рассказал?
— Немного, пару эпизодов. Похоже, ему очень больно все это вспоминать.
Оба посмотрели на Филиппа, который что-то тихо говорил Алабастеру, затем Эван перевел взгляд на Тею. В ее глазах блестели слезы.
— Вы плачете? — Он вытащил из кармана носовой платок и протянул ей.
— Да. — Она вытерла глаза. — Но не потому, о чем вы подумали.
Он улыбнулся.
— А что я, по-вашему, подумал?
— Что я плачу, потому что не могу получить Алабастера.
— Я так не думал, Тея. Но почему вы плачете?
Она кивком указала на Филиппа и Алабастера.
— Эти двое не могут друг без друга. Знай я, что вы купили Алабастера для Филиппа, никогда не стала бы требовать, чтобы его вернули мне.
Эван покачал головой.
— Вы же не могли этого знать. Кроме того, Алабастер был ваш еще жеребенком. Он много значит для вас.
Она кивнула.
— Да, но Филипп рассказал мне, насколько тесными узами они были связаны во время войны. Алабастер был его другом.
— Я знал это, — выдохнул Эван. — Потому и не думал о деньгах, когда делал ставки.
— А мой брат их поднимал и поднимал, — покачала головой Тея.
— Баллард никак не мог знать, почему я должен купить этого коня, в точности как я не мог знать, зачем он нужен вам.
Тея выдохнула.
— Что ж, теперь, даже если бы
