Зия Самади - Избранное. Том 1

— Если дело только в этом, мы охотно раскрыли бы ему свои объятия. Главное — покинет он Ходжанияза или нет. Как вы думаете, друзья?

— Мы даже не знакомы с этим человеком…

— Не в том суть, знакомы или нет, — прервал Ма Дасина Шэн Шицай. — Га-сылин пользуется большим уважением в Цинхае, а здесь не меньше значите вы. Разве вам трудно найти с ним общий язык?

— Тем более что если вы все объясните Га-сылину, то между китайцами и дунганами никогда не будет вражды. — Произнеся это, Шэн-тайтай собственными руками положила крупные кисти винограда Ма Дасину и Чжао Голяну.

— Не затрудняйтесь, тайтай, — Ма Дасин сам потянулся к блюду. — Для укрепления союза китайцев и дунган мы не пожалеем ничего.

— Мудро сказано, Ма-сяньшэн. Уверен, что вы сумеете предотвратить возможные недоразумения, поэтому так откровенно говорю с вами. Мы не требуем, чтобы Га-сылин повернул оружие против уйгуров. Достаточно, если он не пойдет с Ходжаниязом. А мы сумеем это оценить…

Долго говорил со своими гостями Шэн Шицай, обещая высокие чины и награды или завуалированно угрожая за ослушание самыми мрачными последствиями для «братьев-дунган»…

Глава одиннадцатая

Отряды Ходжанияза прошли перевал Дутуй и достигли джайляу Читирлик у озера Барколь на день раньше согласованного с Ма Чжунином срока. Чабаны, недавно прикочевавшие на эти пастбища, при виде неожиданно появившихся вооруженных всадников начали разбегаться, но люди Пазыла успокоили их, заверив, что они могут безбоязненно заниматься своим делом — никто их не тронет. Чиновников, прибывших сюда для сбора налогов, разогнали, а отобранный у них скот распределили между чабанами. Все это произошло в пятницу — почитаемый мусульманами день, и Ходжанияз решил провести послеполуденное богослужение, пригласив на него чабанов. На берегу быстрой речки вбили в землю колья, между ними натянули веревки — привязывать чабанских лошадей.

Когда собралось много народу, прозвучал призыв муэдзина. Появился Ходжанияз, в зеленой чалме и белом чекмене, прошел перед выстроившимися повстанцами и пастухами к месту имама — предстоятеля в молитве.

Когда закончилось чтение пятничной молитвы — хутбы, Пазыл, встав на большой камень, заговорил:

— Братья! Мы поднялись против злейшего врага. Взяли в руки оружие, чтобы освободить вас, чабаны! Кто не желает быть рабом, кто любит свободу, кто хочет встать на защиту родины, пусть вместе с нами берется за оружие!

— Смерть врагу! — раздалось вокруг.

— Нельзя допускать розни между уйгурами, казахами, узбеками, киргизами, дунганами, монголами! Мы все угнетенные, у всех нас одна судьба. Мы должны привлекать на свою сторону китайцев, стонущих под ярмом гоминьдана. Мы против гнета и бесправия, мы не расстанемся с оружием, пока не завоюем победы!

Народ пришел в возбуждение. Молодые стали проситься в ряды повстанцев, более зажиточные — жертвовать на общее дело баранов, лошадей, верблюдов. Из толпы вышел широкоплечий казах в лисьей шапке. Он вскочил на камень рядом с Пазылом и закричал по-казахски:

— Эй, народ! — Гул утих. Он продолжал: — У всех у нас одна земля, одна вода, одно небо, одна судьба. Это враги хотят разъединить нас!

— Правильно говоришь, Исакан! — выкрикнул монгольский джигит в остроконечной шапке, его поддержали тысячи голосов.

Богослужение превратилось в грандиозный митинг… Весь день не стихал над джайляу людской гул. Он еще более усилился, когда вечером подошли части Ма Чжунина.

Утреннее солнце озарило снежные вершины, засверкал зеленый покров гор, засияли тут и там горные цветы, заблестела еще не высохшая роса. Косяки лошадей, напившись чистой, как слеза, горной воды, медленно поднимались на холмы, по пастбищам разбрелись отары овец. Дым из юрт, поднявшись к чистому небу, расстилался, как синеватое облако. Женщины доили коров, пастухи наполняли кумысные мешки. Вот табунщик с арканом в руке погнался за необузданным конем. На спуске с крутого склона он накинул петлю на конскую шею и, натянув крепкими руками конец веревки, заставил животное вскинуть голову. В небе парил одинокий беркут, словно наблюдая издали за этой картиной…

Ма Чжунин, всегда поднимавшийся спозаранок, взобрался на вершину холма. «Какое красивое место! — подумал он. — Люди здесь живут как в раю. Счастливцы! Чистый воздух, чистая вода, зелень, мясо, молоко… Все выглядят здоровыми и беззаботными. А у нас, дни и ночи глотающих пыль, и вид какой-то пыльный, без кровинки… Благодатный край! Ты должен стать моим…» Он поспешно сошел с холма, вызвал в шатер адъютанта и приказал построить войска.

Раздался сигнал, и дунгане построились.

— Ма Шимин!

— Здесь, Га-сылин!

— Военных учений сегодня не проводить! Будет достаточно, если солдаты взберутся вон на ту вершину, — и он показал на высокую гору.

— Хао, Га-сылин!

Колонна дунган направилась к вершине.

— Эй, Сопахун! Пусть и наши попробуют взобраться на гору! — крикнул Ходжанияз.

— Хорошо, Ходжа-ака!

Люди Ходжанияза, тоже построившись в колонну, последовали к другой горе. Они были куда менее ловки и дисциплинированны, чем дунгане, но зато привычны к горам.

Ходжанияз ликовал:

— Посмотри-ка, Пазыл-афанди, наши взбираются, как косули!

— Дунгане ведь не видели гор, — ответил Пазыл тихо.

А Ма Чжунин, любивший во всем быть первым, подумал: «Увидим еще ваших бездельников на учениях!»

Прошло более часа, пока обе колонны спустились с гор. Тем временем подоспел завтрак, воины расселись на зеленой лужайке. Ходжаниязу, Пазылу, Ма Чжунину, Ма Шимину и Ма Чину еду подали в отдельный шатер.

— Хорошо бы дать сегодня бойцам отдохнуть, а нам продумать дальнейшие — действия, — предложил Пазыл, когда после завтрака подали кумыс.

— Дельная мысль. А еще, скажу честно, не хочется покидать такие прекрасные места, — ответил Ма Чжунин.

— Вы увидите места гораздо красивее, окям Га-сылин, — заметил Ходжанияз и назвал несколько джайляу вокруг озера Барколь.

— И у нас есть горы, но они голые… Нет этой зелени. Синьцзян… Не зря многие дерутся за него, — задумчиво промолвил Ма Чжунин.

— Есть пословица: «У красивого много врагов». Наша земля богата и прекрасна, поэтому со всех сторон тянутся к ней жадные руки.

Слова Пазыла, кажется, задели за живое Ма Чжунина, по лицу его пробежала тень, но он постарался не выдать себя.

— Хорошо, когда покупателей много, — пошутил он и тут же перевел разговор на другое: — Не желаете ли взглянуть, как мои люди владеют саблей?