Дженнифер Блейк - Обнимай и властвуй

Фелиситэ извивалась, отталкивала его от себя. У нее вырвался торжествующий вздох, когда ей удалось, высвободив одну руку, ударить Моргана по лицу. В бессильной ярости она попыталась добраться острыми ногтями до его глаз, но Морган вовремя сумел среагировать. Тогда Фелиситэ со злорадным наслаждением стала царапать его шею и грудь, пока он не стиснул ее запястья железной хваткой.

Пояс, стягивавший талию, во время схватки развязался, и она почувствовала, как он соскользнул вниз. Морган осыпал горячими поцелуями нежный изгиб ее шеи, его губы оставляли огненный след на плечах. Фелиситэ крепко сжала ноги, продолжая извиваться под ним. Тогда он заворочался, подмяв ее еще сильнее, так что она больше не могла двигаться, и нащупал губами дрожащий бугорок ее груди. Потянув книзу обрывки тонкой муслиновой ткани, он обнажил плоский напряженный живот девушки.

— Нет, — прошептала она. В хриплом звуке слились мольба и протест. Этого не должно произойти. Это просто какая-то ошибка, невозможная, невероятная…

Ее сопротивление, похоже, распалило его еще больше, и прибавило ярости. Морган сбросил ботфорты и в мгновение ока освободился от одежды. Потом он безжалостно сорвал с девушки последние обрывки хитона и, не дав ей подобрать колени, придавил их своей тяжелой ногой. Фелиситэ не могла пошевелиться; он по-прежнему сжимал одно запястье железной хваткой, а вторую руку ему удалось намертво придавить к постели. Морган накрыл ладонью грудь Фелиситэ и надавил большим пальцем на розовый сосок, напряженный от мучительного страха. По мере того как рука ирландца опускалась все ниже, скользя по изящному изгибу талии, по плоскому животу, девушку все сильнее охватывала дрожь. Морган словно изучал на ощупь ее мраморно-белые бедра, пока наконец осторожно не прикоснулся к самому интимному месту между ними.

Фелиситэ судорожно дернулась, попытавшись перевернуться на живот и ударив Моргана в подмышку, прежде чем красная пелена боли затуманила ей взор. Ей удалось высвободить одну лодыжку, но она тут же поняла, что сделала это напрасно. Ирландец просунул колено между ее раздвинувшихся бедер и приподнялся над ней. Она ощутила горячую твердость его мужской плоти и с отчаянным ужасом осознала всю уязвимость своего нежного тела. Фелиситэ из последних сил изогнулась, попытавшись отодвинуться от него. Каждый нерв, каждый мускул, казалось, дрожал от напряжения неистовой борьбы. Морган медленно прижимал ее к своей твердой, неуступчивой плоти в ожидании неумолимо приближавшейся заветной минуты.

Наконец он вошел в нее резким обжигающим толчком. Фелиситэ втянула в себя воздух и уже больше не могла выдохнуть. Обезумев от наполнившей ее разрывающей боли, она лихорадочно забилась, замотав головой из стороны в сторону. Она уже почти ничего не чувствовала, когда лежавший на ней мужчина затрясся всем телом, выпустив из легких воздух, словно получил мощный удар. Негромкое проклятие, сорвавшееся с его губ, заглушил удар грома. Теперь Морган сжимал ее уже не так крепко. Напряжение его плоти в теле девушки стало понемногу ослабевать и Фелиситэ с каким-то непонятным любопытством ожидала, что произойдет дальше. Боль отступила, ей на смену пришло отчетливое ощущение крепкого обнаженного тела, прижимавшего ее к кровати, и душного запаха пота, словно готового затопить их обоих. Она слегка приоткрыла плотно сжатые веки, чуть приподняв ресницы.

Морган казался ей какой-то жаркой и тяжелой тенью, не позволявшей ей двигаться до тех пор, пока черты его лица не осветила вспышка молнии. Он мрачно посмотрел в заплаканные глаза девушки, и Фелиситэ ответила ему взглядом, исполненным гневного смущения. Во вновь сгустившейся темноте выражение лица ирландца опять сделалось суровым.

— Согласен, ты дорого заплатила, милая Фелиситэ, — проговорил он, обжигая ее щеку своим жарким дыханием. — Однако мне пришлось бы заплатить еще дороже, если бы все вышло так, как ты задумала.

— Я… я никогда не хотела…

— Не сомневаюсь, — оборвал ее Морган, — так же как и я сам. Но каким бы глупцом я ни был, я не стану спорить с волею судьбы.

В мозгу девушки теснились мольбы, упреки, оправдания, но она так и не успела выразить их словами. Морган опять вошел в ее тело, заставив Фелиситэ вновь погрузиться в водоворот боли и самых разных ощущений. Он подавался назад и падал на нее снова, его движения становились все быстрее. Ирландец отпустил запястья девушки, подвинувшись чуть выше. Сделавшись жертвой его неистовой страсти, обезумев от насилия, которого невозможно было избежать, Фелиситэ вцепилась ирландцу в грудь, глубоко вонзив в нее ногти. Она царапала его мускулистую плоть, чувствуя, как пальцы сделались липкими от крови. Словно сквозь сон она услышала, как он быстро втянул в себя воздух, очевидно от острой боли, однако уже не могла остановиться. Их разгоряченные тела сплелись вместе, содрогаясь в конвульсиях, и они продолжали бороться не на жизнь, а на смерть. Фелиситэ больше не ощущала страха. Она будет жить дальше, хотя теперь все в ее жизни станет по-другому. Она больше не сможет чувствовать себя столь сильной и неприкосновенной, как раньше, кажется ей самой столь праведным, поскольку она не посмеет считать себя абсолютно безгрешной. Теперь ей придется жить с постоянным ощущением того, что подлое нападение на Моргана Мак-Кормака произошло не без ее участия. Снаружи по-прежнему доносились раскаты грома и вторивший им шелест дождя.

Через некоторое время Морган наконец отпустил ее. Кровать жалобно скрипнула, когда он поднялся. Не одеваясь, он быстрыми шагами подошел к окну и настежь распахнул один ставень. В спальню ворвался воздух, пропитанный дождевой сыростью. Гром грохотал теперь где-то вдали. Минута шла за минутой. Фелиситэ по-прежнему лежала неподвижно, устремив взгляд широко открытых глаз на силуэт мужчины, стоявшего у окна.

Морган набрал полные легкие воздуха, потом медленно выдохнул и направился к кровати. Опустившись на край, он протянул руку и провел по плечу Фелиситэ теплыми пальцами.

— Ты в порядке?

Отпрянув, девушка натянула на себя покрывало. Несмотря на телесную и душевную боль, гордость сейчас подсказывала ей единственный ответ.

— Да, — процедила она сквозь зубы.

— Я бы мог извиниться, но боюсь, ты сочтешь меня лицемером.

— Мне не нужны ваши извинения. Я вас ненавижу и хочу, чтобы вы поскорей покинули мой дом. Убирайтесь прочь!

— Возможно, ты действительно этого хочешь, — медленно проговорил ирландец, — однако это совершенно не устраивает меня.

— Как это понимать?

— Пребывание в твоем доме дает мне определенные преимущества. Некоторые из них я могу получить без излишних стараний.