Элейн Барбьери - Добродетель в опасности
Молчание.
Низкий голос сделался ласково-просительным:
— Пожалуйста, открой глазки, милая! У тебя жар, и ты пережила страшное потрясение на реке, но я знаю, ты сможешь это сделать, если постараешься.
Она с трудом разлепила тяжелые веки и увидела над собой мужчину с седыми волосами и пышными усами.
— Вот умница! Ты можешь нам сказать, как тебя зовут… и откуда ты?
— Честити…
— О Господи… Господи, она опять бредит!
— Пенелопа, хватит!
— Честити? — переспросил седой мужчина. — Тебя так зовут? Ты можешь мне ответить?
Она кивнула и тут увидела двух женщин. Они подошли к кровати и встали, глядя на нее сверху. У обеих были бледные невзрачные лица с похожими чертами. Их взгляды светились сочувствием.
— Не волнуйся, милая девочка… милая Честити, — прошептала одна из них, — ты не одна. Мы будем заботиться о тебе до тех пор, пока ты не найдешь свою маму.
Обжигающая слеза выкатилась из ее глаза.
— Не плачь, милая! Прошу тебя, не плачь! Обещаем, что не бросим тебя. Генриетта, скажи ей, пожалуйста!
— Мы тебя не бросим, девочка, даем тебе слово.
Образы померкли.
Дождь все не кончался, а фургон опять катил по грязной дороге. Честити молча сидела на матрасе, покачиваясь в такт движению.
Ночь была долгой. Сон ее, наполненный тенями из прошлого, то и дело прерывался, и тогда барабанная дробь дождя по парусиновой крыше оживляла прежние страхи. Но Честити перестала бояться, как только почувствовала теплые объятия Рида и прижалась щекой к его мерно вздымавшейся груди.
Странно, но ей и в голову не пришло, что лежать в такой позе неприлично. Она льнула к его теплу, вдыхала в темноте его запах и успокаивалась. Крепкое мускулистое тело Рида было блаженным убежищем, и девушку инстинктивно влекло к нему. В его объятиях было так уютно! Когда наверху бушевала гроза, он крепче прижимал ее во сне, и она понимала, что сейчас для нее нет места лучше, чем эти объятия.
Преподобный Рид Фаррел оказался совсем не таким человеком, каким она его представляла. За то время, что они провели вместе, ей не раз довелось испытать на себе его гнев. Впрочем, она платила ему той же монетой. Когда понадобилось ее защитить, Честити с удивлением увидела, каким он может быть страшным. Все эти эмоции вызывали в ней настороженность, ибо она понимала, какая сила таится за поразительно голубыми глазами Рида. Но ничто не тронуло ее сердце так сильно, как его неожиданная нежность.
Честити открыла глаза и ощутила прилив знакомого волнения. Рид лежал рядом, прижавшись к ней всем телом и положив руку ей на грудь. Неожиданно он открыл глаза, и при виде их голубого блеска сердце девушки затрепетало. Он приподнял голову и медленно нагнулся к ней. Честити как зачарованная раскрыла губы… Губы Рида были уже совсем близко, но тут он вдруг отпрянул, резко встал и надел свой дождевик. Господи, куда же он? Ей хотелось кричать от разочарования.
Он вышел из фургона, не сказав ни слова. Потом они в неловком молчании ели холодный завтрак. Честити мысленно ругала себя за глупую обиду. Ведь в его молчании не было злобы. Просто он решил не обсуждать то, что на краткий миг возникло между ними, посчитав произошедшее неразумным. Потом она спросила, скоро ли кончится дождь, а он что-то буркнул в ответ, но и эта резкость вполне объяснима: он расстроился из-за того, что гроза их задерживала.
Оглушительный удар грома прервал мысли Честити. В душе ее опять зашевелились страхи, которые она считала уже побежденными. Рид ошибался, когда говорил, что сегодня гроза кончится. Ливень и не думал стихать.
Второй удар грома потряс землю, и Честити испуганно вскрикнула. Фургон остановился. Девушка осторожно прошла к переднему краю повозки и выглянула наружу. Плотная стена дождя сократила видимость до нескольких ярдов. На кучерском месте Рида не было.
Она подалась вперед и увидела, что он медленно идет по дороге. Остановившись, он долго стоял в неподвижности, потом резко повернулся и зашагал обратно к фургону, щурясь от дождевой воды, непрерывными струями стекавшей с капюшона дождевика.
И тут она услышала едва различимый на фоне ровного шума дождя звук.
Леденящий ужас сковал сердце девушки.
— Ты спятил! — крикнул Тернер. Его бородатое лицо исказилось злобой.
Начавшаяся ночью гроза резко изменила настроение Моргана. Сегодня утром он проснулся в ярости. Уолкер и Симмонс благоразумно помалкивали, зная, на какие жестокости способен этот человек, а Тернер не унимался.
— Если ты хочешь клеймить скот под таким дождем, иди сам и клейми! — бросил он с вызовом.
— Я тоже не пойду! — заявил Бартелл, быстро примкнув к бунтующему Тернеру. Он хватил ладонью по столу, на котором стояли остатки неубранного завтрака. — Я не хочу промокнуть до нитки и продрогнуть до костей. Зачем это надо? С таким успехом я мог бы остаться гуртовщиком. Черт… — он сплюнул на пол, — те времена навсегда ушли.
Морган ответил с той же злостью:
— Не надо было валять дурака, пока я ездил в Седейлию! За это время можно было заклеймить весь скот. И не думайте, лентяи, что я позволю вам бить баклуши, дожидаясь хорошей погоды.
— Я не лентяй… — заявил Тернер с легкой угрозой в голосе. Взгляд его был таким же мрачным, как тучи на небе. Он подобрал свое пузо и покосился на револьвер. — И никому не позволю называть меня лентяем!
— Хочешь со мной потягаться, Тернер? — ласково спросил Морган. Его неожиданно теплая улыбка странно контрастировала с убийственным блеском глаз. — Ну же, хватай свой револьвер, а я схвачу свой. Посмотрим, кто быстрей. В последнее время я мало разминался, так что ты еще можешь меня одолеть, — улыбка его сделалась напряженной, — но думаю, будет нелишним напомнить тебе про Абилин… и Канзас-Сити. Ведь ты был там, не так ли?
Лицо Тернера побелело.
— Ты был там? — не отставал Морган.
Небритая щека Тернера дернулась.
— Да, был.
— Конечно, с тех пор прошло уже больше полугода. За полгода многое может измениться. Помнится, тот парень сказал, что он самый быстрый в округе. А вдруг ты окажешься быстрей его?
Тернер пожал плечами.
— А другой похвалялся, что никто не заставит его убежать, позорно поджав хвост. — Морган помолчал. — Хотя между ними не было большой разницы. У обоих кровь оказалась красной.
Рука Тернера безвольно повисла.
Морган со змеиной стремительностью обернулся к остальным:
— Может, среди вас кто-то еще думает, что нажимает на курок проворней меня?
Мужчины ответили ему нестройным ропотом.
— Отлично, тогда слушайте. Объясняю только один раз. Мне надоело здесь торчать. Я свое дело сделал — нашел в Седейлии хорошего покупателя, теперь пора и вам поработать. Предупреждаю сразу: впереди меня ждут приятные занятия, и я никому не позволю меня задерживать. А это значит, что мы будем клеймить бычков и в дождь, и в зной. Начнем прямо сейчас и закончим, когда я скажу «хватит». Вы меня поняли? Услышав нестройный хор согласия, Морган двинулся к двери, накинул дождевик и, задержавшись на пороге со шляпой в руке, сказал:
