Кэндис Герн - Ярмарка невест
– Здравствуйте, миссис Озборн, – пропищал Дейви. Горло у него еще не совсем зажило, нему было больно говорить. – Надеюсь, теперь что-то вкусное, не то противное лекарство?
Верити тихо засмеялась.
– Нет, это не противное, Дейви. Я его для тебя подсластила медом. От него твоему горлу станет легче. Тебе ведь понравится?
– Конечно, понравится, – прохрипел мальчик. – Горло до сих пор жутко болит.
– Я знаю. Давай помогу тебе выпить лекарство, и посмотрим, как оно поможет. Томас, я немного посижу с ним, если ты не против.
Когда Томас ушел, Верити села на край кровати, помогая Дейви выпить подслащенный настой маленькими глотками. Между делом она болтала с мальчиком. Она говорила о детях Кемпторнов и о Гвенни Нанпине, о Бенджи Спраггинсе и других ребятишках, с которыми познакомилась. Дейви всех их знал, и ему хотелось самому что-то рассказать, но Верити давала ему маленькими глотками настой, чтобы он слишком много не говорил.
Примерно через час в комнату вошла Гонетта.
– Дейви, деточка, у миссис Озборн еще не отвалились уши от твоей болтовни?
Верити потянулась к своим ушам и покрутила их. Дейви зашелся в смехе, превратившемся в сухой кашель. Верити поддерживала его маленькую исхудавшую спинку в вертикальном положении, пока кашель не прекратился. Мальчик опустился на подушки, бледный и утомленный.
– Теперь отдохни, Дейви, – сказала Верити. Когда она подтыкала ему одеяло, у нее перехватило горло от нежности к этому ребенку.
– Вы еще придете? – Голос мальчика превратился в хриплый шепот.
– Конечно, приду. Но сейчас тебе надо спать. Гонетта посидит с тобой, хорошо?
Дейви кивнул и слабо улыбнулся. Веки его медленно опустились, и он почти сразу же заснул.
Верити поднялась, собираясь уйти. Она сказала Гонетте о новом настое и объяснила, когда его давать.
– Спасибо, миссис Озборн, вы нам так помогаете!
Верити пожала плечами и улыбнулась, глядя на мальчика, потом вышла из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь. Она спустилась по черной лестнице, проходя мимо гостиной, увидела Агнес Бодинар, сидящую на маленьком диване с пяльцами в руках. Агнес подняла голову и жестом пригласила Верити войти.
Верити тихо застонала. Встречи с Агнес никогда не были приятными. Она стиснула зубы и вошла в гостиную.
– Ты опять сидела с кухаркиным мальчишкой?
– Да, – ответила Верити.
Она стояла в дверях, крепко сцепив руки за спиной.
Агнес презрительно фыркнула, потом вернулась к своему вышиванию.
– Ты слишком много времени уделяешь этому буфетному крысенку.
– Он маленький мальчик, к тому же очень болен.
– Я думала, он уже поправился, – язвительно сказала Агнес, не поднимая глаз. – По словам кухарки, ты чудесным образом спасла его.
– Я просто немного помогла ему, пока нет доктора, – объяснила Верити, – но болезнь серьезная, особенно для ребенка. Ему для выздоровления еще понадобится некоторое время.
– И я полагаю, ты намерена остаться здесь до тех пор, пока он полностью не поправится?
– Я обещала это миссис Ченхоллз.
Агнес воткнула иголку в натянутую пяльцами ткань.
– Плохо, – сказала она. – Тебе надо бы убираться отсюда прямо сейчас.
Верити вошла в комнату и села напротив Агнес. Она вытянет правду из этой мегеры, даже если ей придется сидеть здесь до самой ночи.
– Почему вам так хочется, чтобы я уехала? – спросила Верити. – Из-за вашей дочери?
– Ну конечно!
Верити говорила наугад, но, кажется, попала в точку. Агнес, наверное, видит в Верити угрозу памяти ее дочери. Или ей просто не нравится мысль, что кто-то может занять место ее дочери в Пендургане.
– Вы можете не беспокоиться на этот счет, – сказала Верити. – Уверяю вас, несмотря на то что вы обо мне думаете, я никоим образом – никоим образом! – не заменяю леди Харкнесс в этом доме. Вы меня понимаете?
– Гм... Как будто ты способна на это!
– С моей стороны вы можете ничего не опасаться, миссис Бодинар. Я появилась здесь при... необычных обстоятельствах, но не с той целью, которую вы предполагаете.
– Боже мой! Ты думаешь, меня волнует, не греешь ли ты по ночам постель этого чудовища? – Агнес с силой вонзила иголку в ткань, и Верити подумала, что она разорвет вышивку. – Я просто хотела предупредить, чтобы ты не доверяла ему.
– Почему?
– Почему? Потому что он тот, кто он есть, и, конечно, потому что он сделал то, что сделал.
Это был удобный случай, которого Верити ждала.
– Но я не знаю, кто он такой и что он сделал, – сказала она.
Пяльцы с вышивкой упали Агнес на колени, а сама женщина удивленно посмотрела в лицо Верити. Она моргала, как сова, застигнутая врасплох дневным светом.
– Ты не знаешь?
– Нет.
– Но ведь все знают.
– Все здешние. Я же не из Корнуолла.
Агнес устало вздохнула и вернулась к своему вышиванию.
– Тогда мне остается только рассказать тебе об этом.
Верити сидела тихо, сложив руки на коленях, примостившись на краешке стула, как голубь, и ждала, когда Агнес продолжит говорить.
– До войны все было хорошо, – наконец сказала Агнес.
Ее голос не был сейчас таким резким, как раньше, хотя взгляд оставался по-прежнему тяжелым.
– Они поженились совсем молодыми, он и моя Ровена. Они знали друг друга чуть ли не с рождения, и Ровена была полна решимости заполучить его. Откровенно говоря, я предпочла бы, чтобы она вышла замуж за Алана Полдреннана. Такой милый молодой человек, и он тосковал по ней много лет, но сердце Ровены было отдано Джеймсу.
Агнес сгорбилась и вздохнула.
– Рудник моего мужа, Уил-Блессинг, был неподалеку отсюда, – продолжала она. – Старый лорд Харкнесс был еще жив и твердой рукой управлял Уил-Девораном. Они с Джеймсом не всегда находили общий язык, и Джеймс ушел в армию. В один из его отпусков они с Ровеной поженились. Уил-Блессинг в конце концов выработался и был закрыт. Мы все потеряли. Вскоре после этого мой муж умер, не оставив мне ничего, кроме пустой дыры в земле. Джеймс предложил мне перебраться к нему в дом, сказал, что хочет, чтобы я составила Ровене компанию, пока он будет в армии.
Агнес наморщила лоб и смотрела вдаль, как будто забыла о присутствии Верити. Через некоторое время она буквально стряхнула с себя одолевшие ее воспоминания.
– Джеймс приезжал домой в отпуск, как только у него появлялась такая возможность. Тристан родился в 1809 году. Ровена была несказанно счастлива. Но тут Джеймс был ранен и вышел в отставку. Когда он вернулся домой в 1812 году, это был уже совсем другой человек. Он был суровый и жестокий. Раздражительный, злой на язык. Из-за него Ровена стала несчастной.
Глаза Агнес наполнились ненавистью. Она долго пристально смотрела на Верити, затем опять вздохнула.
