Наталья Павлищева - Трон любви
Визирь привычно склонил голову:
– Слушаюсь, Повелитель.
По сути, распоряжение двусмысленное, что оно означало, что Ибрагим должен стоять у двери на страже? Даже если не стоять, то можно ли ему присутствовать при беседе? Не собирается же Хуррем беседовать с итальянцем и тем более открывать лицо?
Но вернуться быстро не удалось, потому что у двери снаружи его ждал встревоженный Гритти:
– Что случилось? Нужно переводить?
Визирь усмехнулся:
– Хасеки Султан будет разговаривать с синьором Франжипани сама. Вы можете идти к себе.
Луиджи почти зашипел:
– Но этого нельзя делать!.. Вы не понимаете, семейство Франжипани связано с французским двором. Он же сказал, что имеет тайное послание!
Ибрагим родился не при дворе, но большую часть своей тридцатидвухлетней жизни он провел в Турции и половину рядом с Сулейманом. Прирожденный правитель и дипломат, он схватывал все мгновенно, Ибрагиму не стоило объяснять, что означает тревога Луиджи Гритти вместе со словами о тайном послании французского двора. Она означала дополнительную выгоду лично для Ибрагима.
– Не стоит беспокоиться, синьор Гритти. Все тайные письма будут переданы через меня. Повелитель не читает по-итальянски.
– Французский король в плену в Мадриде, падишах должен помнить об этом!
– Повелитель помнит, а если и нет… Низам-аль-Мульк, величайший из визирей, сказал, что если правитель не помнит о чем-то, то обязанность хорошего визиря напомнить и подсказать. Я хороший визирь, синьор Гритти, стараюсь быть таким.
Луиджи дернул щекой, вынужден был подчиниться.
– Синьор Гритти, мне лучше быть там, – Ибрагим кивнул на дверь в покои султана.
Венецианец кивнул, откланиваясь. Эти двое прекрасно понимали друг друга и знали, кто чего стоит. Сейчас они были заодно, но кто знает, что завтра? Они не верили друг дружке, но знали, что всегда смогут договориться, вопрос только в цене. Луиджи подумал, что теперь дружба визиря просто будет стоит дороже, много дороже…
А Ибрагим думал о том, что выгоду можно иметь с двух сторон, даже в плену король Франциск остается королем. Теперь он не очень торопился возвращаться в комнату, где Хуррем что-то выспрашивала у Франжипани. У Франжипани с собой не было никакого послания, а когда он придет в следующий раз, визирь уже будет знать, от кого оно.
Ибрагиму в голову не приходило, что послание от французского короля, тот уже присылал одно из плена, письмо везли тринадцать доверенных лиц, сопровождаемых толпой слуг. Скрыть такую толпу от соглядатаев императора Карла невозможно, посланников просто перебили в Боснии. Тогда-то и попал перстень короля Франциска на палец визиря Ибрагим-паши, а письмо было спрятано подальше.
Сулейман болел, и отягощать его ум сообщением о просьбе пленного короля о помощи визирь не стал. Нельзя придумать ничего более нелепого, чем просить падишаха Османской империи заступиться за пленного короля Франции, сидящего в темнице в Испании! О чем думал этот король, что Сулейман отправится в Мадрид его выручать?
Немного позже Ибрагим намеревался посмеяться над столь нелепой просьбой, но пока это сделать не удавалось: то Сулейман болел, то наваливалась куча куда более важных, чем смех над незадачливым воякой Франциском, дел. Да и Хуррем все время мешала. Она тоже болела после тяжелых родов. На ложе ее Повелитель не звал, а вот беседы снова принялся вести подолгу. Лицезреть он ее желает, видите ли! Голос нежный слышать! Этот голос уже не просто раздражал Ибрагима, он начал бесить.
Но он не мог не признать, что присутствие рядом с султаном Хуррем позволяло ему самому в это время навещать Мухсине. За это визирь был готов прощать Хасеки, если только та будет ограничиваться персидской поэзией и рождением детей.
Вернувшись в комнату, Ибрагим тут же обругал себя за промедление, потому что застал необычную картину. Франжипани сидел на полу… босым, а его порванный сапог валялся рядом.
Сулейман рассмеялся, кивая на посланника:
– Ибрагим-паша, распорядитесь, чтобы синьору Франжипани немедленно подобрали новую обувь и получше, свою он не пожалел, чтобы доставить нам письмо французского короля…
Умница Ибрагим сообразил все мгновенно: письмо было в подошве Франжипани, потому у него ничего и не нашли перед приходом во дворец. Что за послание, неужели еще одно от пленного короля? Но это нелепо – не получив ответа на одно, отправлять второе. Ибрагим не видел никакого смысла заступаться за французского короля, да и как это сделать, не отправлять же турецкий флот к берегам Испании за пленным королем?
Сулейман читал послание короля сам, безо всяких помощников, постарался, чтобы на лице не отразилось ничего, кивнул Франжипани:
– Мы подумаем над просьбой, которую получили, и дадим вам ответ. Великий визирь Ибрагим-паша известит вас об этом.
Переводить пришлось Хуррем. Сулейман с удовольствием слушал звенящий голосок своей возлюбленной. Судя по реакции Франжипани, Хасеки Султан справилась, Франжипани удалился, держа в руках свои сапоги, Ибрагим знаками пытался объяснить бедолаге, что сейчас принесут новые.
Когда, проводив посланца французского короля до двери, Ибрагим вернулся обратно, Сулейман задумчиво покусывал губу:
– Французский король просит о помощи. Он в плену у императора Карла. Почему итальянец твердит, что это второе письмо? Куда делось первое? Я вовсе не желаю, чтобы оно попало в руки моих врагов.
– Повелитель, первое письмо посланники французского короля везли через Боснию, где были попросту ограблены и перебиты. Вот перстень короля Франциска, который был приложен к письму. Как вы можете помочь французскому королю, сидящему в тюрьме в Испании?
– Франжипани привез послание и просьбу отвлечь силы Карла, напав на Венгрию. Франция предлагает нам союз против Карла.
– Но союз с тем, кто сам в плену? Что он может?
Больше всего Ибрагиму не нравилось не само обсуждение, а то, что в комнате до сих пор находилась Хуррем, блестевшая из прорези яшмака зелеными глазами. Обсуждать политические вопросы в присутствии женщины?.. Да еще и вопросы возможного союза и направления будущего нападения…
Самого Сулеймана это, казалось, не беспокоит совсем. Но, кажется, это не так, султан вдруг повернулся к своей Хасеки:
– Что-нибудь поняла?
Та кивнула:
– Да, Повелитель.
– Что?
Зеленые глаза сверкнули.
– Когда среди твоих врагов нет единства, напасть на них выгодней всего.
Мужчины несколько мгновений изумленно смотрели на закутанную в ткань Хуррем, потом Сулейман усмехнулся:
