Джорджетт Хейер - Арабелла
— Разумеется, я этого делать не буду, — заявила Арабелла. — Позволь заметить, что никто никуда тебя не пригласит до тех пор, пока не улучшится твое поведение.
— Но мама говорила мне именно об этом, — не унималась Бетси, в ее голосе послышались слезы. — И, пожалуйста, не думай, что я ничего не понимаю в подобных делах, потому что…
София резко прервала ее:
— Если, Бетси, ты не хочешь, чтобы я сказала папе о полном отсутствии у тебя такта, я советую тебе отправиться в детскую. Это именно то место, где ты должна сейчас находиться.
Эта ужасная угроза подействовала на девочку. И демонстрируя всем своим видом глубокую обиду на сестер, Бетси медленно-медленно, волоча за собой шаль, покинула комнату.
— Она очень плохо себя чувствует, — заметила Арабелла, пытаясь оправдать сестру.
— Она дитя-переросток, — ответила ей София. — Можно было бы пожелать, чтобы ее ум был занят более утонченными мыслями, чем обдумывание подобных планов! Ах Белла, если бы тебе удалось сделать прекрасную партию! И если леди Бридлингтон заберет тебя отсюда, я уверена, что ты не ударишь в грязь лицом, поскольку, — с гордостью произнесла она, — ты самая хорошенькая девушка, которую я когда-либо видела!
— О да, — подал голос Гарри, полностью заинтересованный происходящим.
— Несомненно, — согласилась Маргарет, — но ведь у нее должны быть бриллиантовые пуговицы и диадема и… и все остальное, о чем вы говорили. Я и представить себе не могу, где это все можно раздобыть!
Всеобщее молчание последовало за ее словами. Первой взяла себя в руки София.
— Что-нибудь придумаем, — с уверенностью произнесла она.
Но ей никто не ответил. Было ясно, что Арабелла и Маргарет не разделяют ее уверенности. Гарри же, обнаружив ножницы, с наслаждением стриг моток штопки. В этот момент в комнату вошел молодой джентльмен того возраста, когда человек, только что расставшийся с юностью, вступает в полосу зрелости. Его приятную внешность, конечно, нельзя было сравнить со старшей из сестер, но в нем ощущалось что-то, родственное ее спокойствию и самообладанию. Очень высокий воротник его рубашки и спутанные каштановые локоны свидетельствовали о том, что в погоне за модой он стал уже почти настоящим щеголем. Местный портной, польщенный оказанным ему доверием, не мог достичь тех вершин искусства, которые покорили Уэстон или Шульц, но сделал все, что было в его силах, и в этом ему, конечно, помогли идеальные пропорции его клиента. Мистер Бертрам Тэллент снял пальто и продемонстрировал свои красивые, стройные ноги. На сей раз они были обтянуты брюками из оленьей кожи, но их владелец лелеял мечту о желтых панталонах, которые он не осмеливался надеть из-за папы, но которые, как он полагал, превратят его в истинного законодателя моды. Его высокие с отворотами сапоги, стоившие ему многих часов раздумий и труда, так сияли, что можно было подумать, что они принадлежат джентльмену, чьи родители на свое несчастье смогли снабдить сына необходимым количеством шампанского для действительно удачной чистки сапог. Воротнички его рубашки были так сильно накрахмалены любящими руками сестер, что голову он мог поворачивать с большим трудом. Подобно старшему брату Джеймсу, студенту Оксфорда, он обучался в Хэрроу, но так как сейчас были пасхальные каникулы, то он пребывал дома, где под руководством отца готовился к экзамену на степень бакалавра. Учился он без особого энтузиазма, заветной мечтой его было стать корнетом в гусарском полку. Но так как это обошлось бы ему в сумму не менее восьми тысяч фунтов, а из-за длительной войны с Бонапартом продвижение по службе без значительных финансовых затрат стало практически невозможным, мистер Тэллент решил, и не без оснований, что гражданская служба будет менее разорительной, чем военная карьера. При этом он рассчитывал на то, что, получив соответствующую степень, Бертрам сможет украсить собой министерство внутренних дел, и те сомнения, которые порождались еще не устоявшимися склонностями его отпрыска, отец почти подавлял в себе, размышляя о том, что в конце концов, его сыну нет еще восемнадцати и что Оксфорд, где он сам провел три учебных года, несомненно, окажет положительное влияние на формирование характера и интересов его сына.
Будущий кандидат в парламент возвестил о своем прибытии в классную комнату приглушенным охотничьим криком, за которым незамедлительно последовало замечание о том, что некоторым из присутствующих очень повезло.
Арабелла всплеснула руками и вопрошающе посмотрела на брата:
— Бертрам, это в самом деле правда? Пожалуйста, не смейся надо мной — умоляю, не надо!
— Боже, кто тебе это сказал?
— Конечно же, Гарри, — ответила София. — Дети в этом доме всегда все знают.
Мистер Бертрам мрачно кивнул, и было похоже, что он приготовился к битве.
— Вы не хотите, чтобы он оставался здесь? Выставить его? — спросил он.
— Хо! — вскричал Гарри и, сделав прыжок в направлении старшего брата, рассмеялся. — Ну, ударь меня!
— Только не здесь, — в один голос запротестовали сестры.
Но само собой разумеется, их никто не послушал, и тогда каждая поспешила спасти от разрушения принадлежавшую ей собственность. Это была необходимая предосторожность, так как комната, и без того небольшая, была забита многочисленными безделушками. Братья схватились в борьбе, но Гарри, хотя и был крепким парнем, не мог одолеть Бертрама, и очень скоро его выкинули из комнаты, с шумом захлопнув за ним дверь. Несколько раз нанеся удар ни в чем неповинной двери и пригрозив брату, Гарри ретировался, громко насвистывая, чему очень способствовало отверстие, образовавшееся в результате потери двух передних зубов; Бертрам же смог, наконец, отойти от двери и затянуть потуже галстук.
— Разумеется, ты должна ехать, — обратился он к Арабелле. — Хотелось бы мне иметь богатую крестную! Старушка миссис Кальн никогда ничего для меня не делала, только как-то подарила дьявольскую книгу под названием «Утешитель христиан» или что-то вроде того; этим можно просто свести с ума!
— Да, это было довольно-таки плохо с ее стороны, — согласилась Маргарет. — Даже папа сказал, что если она считала, что у тебя есть интерес к подобного рода литературе, то могла бы предположить, что эту книгу ты можешь найти у него на полках.
— Да, отец знает, что к этому меня совершенно не тянет, и я ему, разумеется, скажу, чтобы он от меня и не ожидал ничего подобного, — торжественно заметил Бертрам. — Возможно он дьявольский пуританин и с головы до ног забит старомодными понятиями, но в душе он парень что надо и никого не мучает всяким вздором.
