Аннетт Мотли - Ее крестовый поход
— Она была слишком молода, чтобы рожать. Вы должны были дать ей немного подрасти, — заметила она.
Он осклабился и произнес:
— Зачем нужна жена, если не для постели?
Иден содрогнулась.
Сэр Хьюго начал проявлять нетерпение:
— Я снова обращаюсь к вам, и это в последний раз. Наши земли граничат. Вы принадлежите к моим вассалам. Это достаточно хорошее основание для нашего брака. Вы будете моей женой?
— В последний раз, сэр Хьюго, — и я очень рада, что вы даете в этом ваше слово, — я не выйду за вас!
Черные глаза сверкнули, и в них промелькнуло явное удовлетворение.
— Тогда я вот что должен сообщить вам, леди: я прискакал сюда сегодня ночью с тридцатью вооруженными людьми. Я устал спрашивать об одном и том же. До сих пор я пытался ублажить вас ухаживаниями, словно томящийся от любви сквайр. Теперь я силой возьму то, что мне нужно.
Не сводя с него глаз, не в силах поверить, она вцепилась в подлокотники стула.
Он кивнул с явным торжеством.
— Я предполагал, что в этих стенах я вряд ли смогу рассчитывать на помощь. Но один из ваших людей должен был выбирать: или он своими руками откроет мне ворота, или должен будет лишиться обеих рук.
Она крепко сжала зубы, чтобы сдержать рыдание. Такого вероломства она не могла перенести.
Хьюго посмотрел на нее с насмешливым сочувствием.
— Увы, даже так! Верность бывает скоротечна. Не сомневаюсь, что я все равно отрублю ему руки, чтобы преподать урок нравственности. Что скажете?
Ответом был взгляд, полный отвращения.
Настроение сэра Хьюго изменилось, веселье в его глазах померкло.
— Я здесь не для переговоров, леди. Я пришел взять, что хочу. Хоукхест — мой, я могу править им, и ты тоже будешь моей — сегодня же ночью. Примирись с этим, и мы отлично проведем время. Я женюсь на тебе скоро, как только возможно.
— Я замужем за Стефаном! — яростно воскликнула она, понимая всю безнадежность своей ситуации. Она действительно была замужем за человеком, который увел с собой из их владений всех мужчин, способных носить оружие, оставив лишь мальчишек да седобородых стариков охранять все свое добро.
Его презрительный смех оборвал ее возглас, как ветер уносит опавшую листву.
— В самом деле? — На его лице снова отразилось темное удовлетворение и нечистое наслаждение. — Тогда почему, — спросил он со спокойным бесстыдством, — я слышал, что Стефан де ля Фалез не был вам настоящим мужем? Насколько мне известно, на суде графства было засвидетельствовано, что после первой брачной ночи на ваших прекрасных белых простынях не было ни одного пятнышка крови.
Он гнусно улыбнулся, увидев, что она задохнулась от неожиданности.
— Бедная Иден! Твой жалкий муженек, когда дошло до дела, не смог выполнить свои мужские обязанности. Он был годен только для монастыря. А мой хороший друг — епископ — очень сожалеет о несчастной судьбе такой здоровой молодой женщины и дает согласие на отмену этого неравного брака, поскольку в действительности он не состоялся.
— Это неправда! Вам никто не поверит! — воскликнула Иден, совершенно убитая.
— Неужели? После твоего обручения прошло почти пять лет, Иден. У тебя сейчас должно быть трое или четверо отличных сыновей. Где они?
Она не могла выносить его торжество. Он нашел ее больное место и теперь поливал его грязью своих насмешек. Она так же отчаянно надеялась зачать до отъезда Стефана, как надеялась родить наследника при жизни отца. Сам он не испытал удовольствия от рождения сына; она страстно желала подарить ему внука. Но этого не случилось ни тогда, ни теперь.
Всей душой Иден ненавидела Хьюго де Малфорса. Собрав остатки сил, она проговорила холодно и отчетливо:
— Ни один епископ не станет подвергать опасности свою душу, делая то, что вы предлагаете.
— Видимо, ты удивишься, когда узнаешь, что даже Папа согласился бы выполнить мою просьбу, если ему предложить хороший куш, — сухо заметил Хьюго, поднимаясь, чтобы взять кружку с метеглином.
Он ободряюще улыбнулся ей.
— Прочь эту кислую мину! Смени-ка настроение, и мы сыграем отличную свадьбу, как должны были бы сделать давным-давно. Тогда бы каждую ночь я покрывал тебя, как баран. И у тебя было бы сейчас четверо здоровых сыновей, а твои груди наполнялись бы молоком в ожидании следующего. — Его взгляд шарил по ее телу, и она начинала бояться.
Надо было найти какие-то слова, которые могли бы остановить его. В горле у нее пересохло, она сглотнула. Ничего не приходило в голову.
— Ты не очень внимательная хозяйка, — пожаловался он, протягивая кубок за новой порцией меда. — Мне это не нравится. Надеюсь, что, когда я стану хозяином этого прекрасного поместья, мне не придется видеть, как мои друзья мучаются от жажды.
— Этого никогда не будет! — воскликнула она, наконец обретя голос.
Он открыл рот, выпил вино одним долгим глотком, затем вытер губы тыльной стороной ладони. Потом рыгнул.
— Вот как! Неужели? Я было думал, что дело уже сделано. — Он поднялся с кресла. — Теперь, миледи, показывай мне дорогу в свою постель. Я собираюсь насладиться тобой в полной мере!
Она не издала ни звука, застыв на своем высоком стуле, скованная ужасом.
— Ты был другом Стефана! — прошептала она. Ненависть к Хьюго переполняла все ее существо.
Хьюго согласно кивнул.
— Я был его добрым господином и поэтому дал ему удивительно хороший совет. По чести, Иден, я не могу понять твоего жалкого старания сохранить верность памяти того, кто с такой готовностью отказался от твоих прелестей.
Она очень хорошо поняла его.
— Так этот «хороший совет» — принять Крест? — Ответ, уже известный ей, пронзил ее подобно мечу.
Хьюго обнажил крепкие зубы в волчьей усмешке.
— Убедить его было так легко. Он действительно предан своему христианскому долгу.
— Христианскому долгу! — фыркнула она. — Что ты можешь знать о нем — ведь ты такой же христианин, как Саладин и все его дьявольское племя!
— Мой друг епископ может поспорить с тобой об этом, — снисходительно ответил он. — Возможно, именно его проповедь сыграла решающую роль для Стефана. Кто может устоять против красноречивых слов, звучащих в огромном кафедральном соборе в Кентербери? Великий призыв всем верующим в Христа рыцарям спасти Гроб Господень от осквернения неверными. Как трогательно! Что ж, когда я увидел, как Стефан опустился на колени и воскликнул: «За Иисуса!» — я и сам был почти готов встать в ряды защитников Креста. Но тогда некому было бы присмотреть за его землями и его женщиной.
— Богохульник! Как дерзко ты испытываешь терпение Господа! Будешь ли ты так смел, когда он ниспошлет тебе наказание? Знай же, если ты причинишь зло мне или Хоукхесту, ты умрешь от руки Стефана, когда он вернется!
