Жаклин Рединг - Белый рыцарь
— Леди Чолмели… — прошептал герцог, не обращаясь ни к кому в частности, — когда-то мы знали друг друга. Много лет назад. Она была леди во всех отношениях.
В его голосе безошибочно угадывались нежность и привязанность, и это заставило Грейс опуститься обратно на сиденье. Казалось, он всё ещё не перестал рассматривать её в качестве возможной невесты. Тедрик не тратил времени понапрасну, он готов был воспользоваться открывшимся обстоятельством — известием о любого рода близости, которая могла существовать между герцогом и её бабушкой — для собственной пользы:
— Как вы знаете, Грейс назвали в честь моей матери. Я думаю, вы заметили, как моя племянница похожа на неё.
Он пересёк комнату, подойдя к знаменитому портрету её бабушки кисти Гейнсборо, висевшему над очагом.
— Я упоминал, что они были очень близки?
Грейс, леди Чолмели, была истинным отражением той эпохи, когда царила утончённость, когда о женщинах заботились и когда честь значила всё. На картине она стояла, окружённая своими спаниелями, на лужайке на берегу Ледисторпа в царственной позе, с идеально уложенными волосами. Даже в своём нынешнем положении Грейс обнаружила, что улыбается портрету, тоскуя по дням, когда они были только вдвоём, до дяди Тедрика, до Лондона, до того, как герцог Уэстовер приехал, чтобы оценить её как предполагаемую невесту.
Герцог повернулся, снова разглядывая Грейс. Она поняла, что он сравнивает её с изображением бабушки. Затем он перевёл внимание на её дядю. После минутного молчаливого созерцания, он поднялся, ударив перед собой тростью об пол.
— Я должен заняться организацией свадьбы, Чолмели, — он повернулся к двери. — Мой человек напишет вам, когда появится необходимость.
Глядя, как герцог уходит, Грейс быстро начала пересчитывать серебро Чолмели, думая, как много она сможет выручить от его продажи.
Глава 2
Кристиан Уиклифф, маркиз Найтон, вышел из своего сияющего жёлтого ландо, прежде чем кучер смог дотянуться до дверцы, чтобы открыть её для него, как того требовал этикет.
Кучера звали Пэрротт, что хорошо подходило к нему из-за его своеобразной привычки всегда повторять последние слова того, что ему говорили, и из-за его носа, который на самом деле походил на кривой клюв[3].
— Я справился, Пэрротт, — сказал маркиз, кивнув слуге, пока шёл к парадной двери георгианского особняка, стоящего в тени вязов.
— Справился, — повторил Пэрротт, кланяясь спине маркиза. — Ваша правда, справились, милорд.
Пэрротт состоял на службе у лорда Найтона с того времени, как его кузен Уиллем пять лет назад покинул свой пост, отправившись в Америку. Уиллем рекомендовал Пэрротта в качестве замены, прежде чем уехать. И этот день конюх никогда не забудет, даже если доживёт до ста лет.
Как он переживал, когда вёз его светлость по улицам Лондона, показывая своё искусство управления лошадьми, как был ошеломлён приветливостью и спокойными манерами молодого маркиза. В своих попытках произвести впечатление на будущего работодателя, Пэрротт едва не сбил матрону состоятельного вида, которая переходила улицу. Он ухитрился повернуть лошадей, прежде чем те задели её, и она приземлилась на мягкое место на клочок травы. Пэрротт был совершенно подавлен и думал, что только что упустил свой шанс получить эту должность, но лорд Найтон, даже не моргнув глазом, снял свою высокую шляпу перед обиженной дамой, в то же время поздравив Пэрротта с тем, что тот нашёл такое мягкое место для приземления леди.
С этой минуты Пэрротт стал считать маркиза самым славным, самым великодушным человеком из всех, кого он встречал. Человеком, который может справиться с любым затруднением на своём пути. Джентльмен, герой, настоящий бог.
Однако прошло немного времени с того момента, как Пэррот был назначен на должность конюха, и стал проводить большую часть каждого дня с лордом Найтоном, и он обнаружил, что на самом деле маркиз — человек, который имеет два разных, совершенно противоположных лица.
Для большинства Кристиан, лорд Найтон, был красивым и обходительным лордом, богатым и уверенным в себе, человеком, к ногам которого склонялся целый мир. Чего бы он ни пожелал, всё было к его услугам. Даже облака, казалось, не могли собираться, когда маркиз находился поблизости.
Но лишь они оказывались вдалеке от пристальных взглядов общества, Пэрротт наблюдал другого маркиза, того, кого большинство никогда не видели, того, кто, казалось, нёс тяжесть всего мира на своих плечах.
Эта сторона лорда Найтона начинала в последнее время проявляться всё чаще.
Для остального мира, маркиз был наследником самого богатого человека на земле — своего дедушки, великого герцога Уэстовера. Где бы ни появлялся лорд Найтон, он понимал, что всем вокруг об этом известно. Это можно было увидеть в глазах людей, когда они молили о знакомстве с ним или из лести спрашивали его мнения, или даже выталкивали на пути перед ним своих незамужних дочерей, когда маркиз оказывался рядом. Когда он входил, присутствующие в комнате мгновенно замолкали. Движение останавливалось при одном его виде. Удовольствие от одинокой прогулки в парке было запретным для него, поскольку неизбежно какая-нибудь романтичная мисс придумывала план, чтобы привлечь его внимание. Последняя даже натренировала свою карманную собачку, чтобы та принесла маркизу её ботинок, а он впоследствии мог вернуть его ей, совсем как Золушка и её судьбоносная хрустальная туфелька.
В последний год или около того озабоченные замужеством мисс и их мамаши вдвойне осмелели, как будто они почему-то решили, что холостая жизнь его светлости слишком затянулась. «Ему почти тридцать, — однажды услышал Пэрротт их слова, — намного больше того возраста, когда он был должен подарить старому герцогу наследника».
Лорд Найтон обладал лицом, которое большинство дам назвали бы «красиво вылепленным». У него были сильные черты, коротко постриженные тёмные волосы без всякой укладки. Он чисто брил лицо, а свои костюмы носил с лёгкой непринуждённостью. Присовокупите к этому огромное богатство, которое он должен был унаследовать, и у вас не возникнет вопроса, почему этот человек не знал ни минуты покоя.
— Вы желаете, чтобы я ждал вас здесь с каретой, милорд? — наклонив голову, спросил Пэрротт, пока маркиз стучал в дверь.
Кристиан кивнул, приводя в порядок манжеты своего сюртука:
— Я бы хотел этого, чтобы доказать, что сегодняшний визит не отличается от всех других, которые я наносил прежде в дом моего деда, Пэрротт. Чем скорее закончим, тем лучше.
