Елена Арсеньева - Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного
Изделия из тринакрийского стекла, особенно чаши для светильников, стоили баснословные деньги благодаря своей прочности и прозрачности, и раздобыть их было очень трудно! Такие чаши Лаис прежде видела только в доме знаменитого художника Апеллеса, наложницей и натурщицей которого она когда-то была в Афинах…
Лаис привычным вздохом отдала дань воспоминаниям о той любви и ревности, которые некогда сжигали ее сердце и чуть не заставили погубить Апеллеса, очернив его перед самим царем Александром Великим, и которые в конце концов привели ее в Коринфскую школу гетер. Она принялась было разглядывать изысканную, хоть и очень простую обстановку спальни Артемидора, как вдруг открылась небольшая медная дверь и в спальню вошел седоволосый мужчина.
Он выглядел еще очень крепким, хотя и ссутулился под тяжестью прожитых лет и гнетом множества забот. Окинул комнату цепким взором, словно проверяя, все ли тут в порядке, и глянул на крышу, где пряталась Лаис.
Лаис невольно зажмурилась, боясь, что человек — это был тот самый Мавсаний, о котором ей рассказывала Сола, — заметит блеск ее не в меру любопытных глаз… Но все обошлось: Мавсаний спокойно отвел взгляд и посторонился, пропуская высокого молодого человека, при виде которого Лаис невольно затаила дыхание.
Она не раз видела Артемидора, привыкла к его красоте, к тому же сердце ее вовсе не было пронзено Эросом и следить за Артемидором ее заставляла только необходимость пройти выпускное испытание — соблазнить того, кого указали жрицы храма. И если аулетрида не справится с испытанием, то она лишается возможности быть гетерой. Служить при храме Афродиты, отдаваясь любому. Или, еще хуже, портовый притон… Мысль об этом сводила Лаис с ума. Но неприступный Артемидор!.. Однако, наверное, не нашлось бы женщины, сердце которой не дрогнуло бы при виде этого высокого красавца с крупными кольцами черных кудрей и черными глазами в обрамлении длинных загнутых ресниц. Судя по разрезу этих удлиненных глаз и бронзовой коже, в Артемидоре было немало критской крови. Сложением он отличался великолепным, хотя напоминал скорее изящного танцора, чем могучего борца, двигался легко и стремительно, однако поклонники грозной мужественности, возможно, сочли бы, что ему не мешает поднабрать веса.
— Принеси воды, Мавсаний, — сказал Артемидор голосом, который мог бы искусить самую неприступную из служительниц Геры. — Я жажду соединиться с нею, но должен быть чист и благоуханен.
С нею?! Лаис насторожилась. Неужели к Артемидору сейчас явится его возлюбленная?! Неужели повезло и Лаис сможет проникнуть в его тайну?!
— Все готово, мой господин, — сказал Мавсаний, и Лаис заметила, что в углу комнаты уже стоит большая чаша с водой, а также расстелен тугой коврик, сплетенный из холщовых лент и отлично впитывающий воду.
Мавсаний помог Артемидору раздеться, тот встал на коврик — и Лаис стала невольной свидетельницей его неспешного омовения.
Не без удовольствия, надо признать, наблюдала она за этой процедурой! Тело Артемидора было прекрасным, мужская оснастка — весьма впечатляющей, и Лаис подумала, что на матиомах, посвященных изучению мужского тела и тонкостям обращения с самыми чувствительными его местами, Артемидор был бы отличным фронтистирио[10].
К сожалению, сейчас в школе гетер роль фронтистириос исполняли прекрасные мраморные статуи богов и героев. Они в изобилии имелись в храме Афродиты и изображали ее многочисленных любовников: от Ареса, бога войны, до прекрасного Анхиза, породившего Энея — одного из героев великой Трои.
Еще совсем недавно школа держала красивых, молодых, а главное — сильных рабов, обладавших выдающимися статями, с чьей помощью совершенствовали свое мастерство будущие гетеры. Но после того, как евнух Херея принес всех этих рабов вместе с их мужественностью в жертву ненасытной Кибеле, нынешняя Никарета, великая жрица Коринфской школы гетер (надо сказать, что все великие жрицы носили это имя в память первой Никареты, несколько столетий назад основавшей школу), не покупала новых. Еще не изгладились ужасные воспоминания об этих молодых изуродованных оскоплением телах, валявшихся в залитых кровью клетках, где держали рабов!
Никарета словно бы опасалась, что культ кровожадного божества, которому тайно служила ее предшественница вместе со своим сыном Хереей, может возродиться, если чудовищная статуя Кибелы, замурованная в подземелье, прознает о том, что наверху появились новые мужчины, исполненные плотского сладострастия.
Причины эти были вполне понятны гетерам, однако одно дело — гладить холодные мраморные чресла, в которых никогда не вспыхнет любовный огонь, или обучаться владению мышцами лона с помощью лоури, искусственных фаллосов, — и совсем, ну совсем другое — ласкать живое тело и ощущать внутри себя живую, дарующую наслаждение плоть.
Лаис вдруг поняла, что жаждет успешно пройти свое выпускное испытание не только потому, что это означает быть посвященной в гетеры. Она ощутила желание потрогать Артемидора, вволю поласкать это обнаженное тело, которое будет содрогаться от страсти, а главное — показать Артемидору, какое несравненное наслаждение может доставить ему изощренное долгими тренировками лоно Лаис! И еще ей хотелось, чтобы он смотрел на нее, и восхищался ее красотой, и сжимал ее в объятиях…
Лаис презрительно улыбнулась своим мечтам. Влюбленная гетера — о Афродита Пасеасмена, Афродита Страстная! — ну что за нелепость! Влюбленная гетера — это обыкновенная женщина, а не владычица мужских страстей, не повелительница мужских желаний! Влюбившись, она дает мужчине власть над собой, и тогда он сам повелевает ею — а она становится игрушкой в его руках! И Лаис постаралась вновь думать об Артемидоре только как об идеальном фронтистирио, с которым можно было бы как угодно забавляться на матиомах.
— Не сомневаюсь, это заставило бы тебя забыть о твоей хваленой неприступности, особенно если бы за дело взялись мы с Гелиодорой! — пробормотала Лаис насмешливо.
Гелиодорой звали ее лучшую подругу, и она обещала, по мнению наставниц школы гетер, сделаться столь же обольстительной и изощренной в искусстве плотской любви, как Лаис. Собственно, они были, на зависть прочим аулетридам, лучшими ученицами, им прочили блестящее будущее… Но для того, чтобы эти надежды сбылись, надо было всего-навсего пройти выпускное испытание.
Когда девушки только поступили в школу, их стращали множеством грядущих испытаний. Мол, придется соблазнить кинеда, и какую-нибудь важную персону публично, и неприступного, и отдаться первому попавшемуся на глаза мужчине… Однако так уж вышло, что лишь только Лаис и Мауре выпали самые трудные жребии: одной — соблазнить неприступного, другой — кинеда. Остальным девушкам предстояло соблазнение случайных мужчин, которых, опять же, выберет жеребьевка. В числе этих девушек была и Гелиодора. Это задание считалось не столь трудным: в конце концов, какой мужчина устоит перед юной красавицей, обученной всем тайнам соблазнения?!
