Барбара Картленд - Нерушимые чары

На минуту она замолчала, а затем язвительно добавила:

— Вообще, я думаю, ты могла бы заняться чем-нибудь, например, помогать Кэролайн одеваться или прибирать ее комнату, когда горничные заняты. Скоро мы отправимся в Лондон, ноты, естественно, останешься здесь!

И лишь старая няня Кэролайн разъяснила бедной сироте истинную причину такого отношения тетки.

— Ну-ну, не горюй, дорогая, — сказала она, увидев Рокуэйну в слезах. — Ее светлость просто-напросто завидует.

— Завидует? — не веря своим ушам, переспросила девушка.

— Она ведь никогда не отличалась красотой, даже в молодости, а теперь и подавно. Разве она со своими морщинами может идти в сравнение с тобой и твоей мамой!

— Но я и не подозревала, что она завидует маме!

— Да еще как! Так же, как его светлость завидовал лорду Лео. А разве могло быть иначе, если твой отец был всеобщим любимцем? Он ездил верхом гораздо лучше его светлости и всегда побеждал в скачках!

Рокуэйна посмотрела в зеркало и увидела девушку со светлыми, как у всего семейства Брантуик, волосами, но с глазами совершенно удивительного оттенка — при определенном освещении они казались фиолетовыми.

— Анютины глазки, — говаривал отец о глазах супруги и добавлял, что они загипнотизировали его. Такие же глаза были и у Рокуэйны.

«Да, действительно, странный цвет, — думала Рокуэйна, — в особенности на фоне розово-белой кожи лица».

Она вспомнила, как однажды отец сказал матери:

— Дорогая, ты, наверное, колдунья. Ты определенно околдовала меня! Возможно, ты средневековая колдунья, которых так боялись!

— И ты боишься меня? — нежно спросила мать.

— Боюсь потерять тебя, — ответил отец, — ты прекрасно знаешь, что ни один мужчина не устоит, если хотя бы раз взглянет на тебя!

Мать рассмеялась и сказала:

— Тебе виднее, дорогой. Что же до меня, то в целом мире есть только один мужчина, которого я хочу удержать в плену, и для этого я готова на все!

Словно читая ее мысли, няня, стоявшая за спиной Рокуэйны, заметила:

— Ты слишком хороша, в этом все дело! Господи, как же ты сможешь выйти замуж, если ее светлость держит тебя взаперти!

Этот вопрос мучил и Рокуэйну, потому что, как только ей исполнилось восемнадцать лет, она решила, что непременно выйдет замуж, хотя бы для того, чтобы покинуть замок.

Конечно, она мечтала встретить рыцаря или принца, похожего на ее отца, который влюбится в нее с первого взгляда и увезет отсюда.

Но с первых дней пребывания в замке Рокуэйна почувствовала себя неуютно не только из-за неприязни герцогини. Дело в том, что в замке так и не поселилась любовь.

Она вспоминала счастливую жизнь с родителями в небольшом особняке на участке, выделенном герцогом брату, и понимала, что именно любовь согревала их дом так, как не согрел бы ни один очаг.

В апреле, когда Кэролайн исполнилось восемнадцать лет и пришло время выводить ее в свет, герцог с герцогиней увезли ее в Лондон. Рокуэйна осталась одна, и ее охватили одиночество и тоска.

Но вскоре она поняла, что вместо того, чтобы грустить, надо попытаться развлечься, и стала читать и заниматься верховой ездой.

Однако ей не часто удавалось выкроить время на эти занятия, так как герцогиня постоянно загружала ее шитьем. Поэтому обычно она ездила верхом лишь по вечерам, а потом читала до самого утра.

В прогулках верхом ее никто не сопровождал, но иногда в окрестностях замка она встречала Патрика Фэрли, который после отъезда Кэролайн в Лондон не находил себе места, опасаясь, что девушка забудет его в столице.

— Как ты думаешь, она любит меня? — постоянно спрашивал он Рокуэйну. — Любит ли она меня всерьез? Помнит ли, что принадлежит мне?

Рокуэйна пыталась утешить его, но в то же время понимала, что чувство Кэролайн совсем не похоже на то, которое мать Рокуэйны испытывала к мужу. Более того, в глубине души Рокуэйна сомневалась, способна ли вообще такая девушка, как Кэролайн, на подобное чувство.

В середине июня, когда принц-регент уехал из Лондона в Брайтон и сезон раутов и приемов завершился, Кэролайн вернулась в замок и снова стала встречаться с Патриком.

Каждое утро она ездила с Рокуэйной верхом в парк и рощу и на полпути к небольшому поместью семьи Патрика, граничившему с землями ее отца, встречалась с юношей.

Рокуэйна тактично оставляла их вдвоем, а сама предавалась мечтам.

Временами она мечтала о том, что когда-нибудь появится человек, который будет смотреть на нее таким же любящим взглядом, каким Патрик смотрел на Кэролайн.

«Нет, наверное, меня так никто и не полюбит и останусь я на всю жизнь в этом замке», — в отчаянии думала Рокуэйна.

Что касается Кэролайн, она понимала, что, как бы кузина ни любила Патрика, родители заставят ее выйти замуж за маркиза Куорна.

— Что делать, Рокуэйна? — возбужденно спрашивала ее Кэролайн. — Я хочу выйти за Патрика! Но даже если бы маркиз нравился мне, я ни за что не смогла бы жить с таким человеком, как он.

Рокуэйна мысленно согласилась с кузиной и спросила:

— А какой он? Можешь описать?

— Пожалуй, красив, — нехотя сказала подруга, — но властный, надменный. А в Лондоне только и разговоров, что о его любовных связях.

— Неужели?

— Конечно. В Лондоне только и говорят о любви. Например, я слышала, что какая-то женщина рыдала потому, что маркиз бросил ее, а другая, наоборот, с восторгом рассказывала о своем романе с маркизом.

Это не было новостью для Рокуэйны, так как она уже слышала эти сплетни от служанок, поэтому она спросила:

— А как тебе кажется, почему он решил жениться?

— Знаю, почему.

— Правда?

— Да, он попал в неприятную историю с женой одного дипломата и думает, что женитьба поможет ему избежать скандала.

— Ты хочешь сказать, — недоверчиво сказала подруга, — что по этой-то причине он и просит твоей руки?

Кэролайн присела на диван у окна.

— Когда я приехала в Лондон, у меня было такое впечатление, что все только и говорили о маркизе — казалось, больше их никто не интересует. Говорили, семейная жизнь не для него, потому что жена надоела бы ему уже через неделю, что он привык иметь много женщин, и так далее, и так далее.

— Это просто ужасно!

— Конечно, — согласилась подруга, — но меня это не волнует, потому что я думаю только о Патрике.

— Ну и что еще ты слышала?

— Потом говорили о какой-то мадам — забыла ее имя — с зелеными глазами и рыжими волосами, у которой опять-таки был роман с маркизом.

— А потом?

— А потом я возвратилась домой, и сегодня папа сказал мне, что к нам приезжает маркиз и что он, возможно, будет просить моей руки.

— Возможно?

— Думаю, оставляет путь к отступлению на тот случай, если ему удастся выйти сухим из воды в истории с женой дипломата, — горько сказала Кэролайн.