Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка
Глядя на горделиво стоявшего старика, он почему-то вспомнил об отце, таком же высокомерном и несгибаемом. Жгучая ненависть вновь пронзила сердце Рагнора, и темные глаза презрительно сузились. Отвращение к врагу готово было вот-вот вырваться наружу. Старый сакс грозно нахмурился, слушая оскорбительные требования победителей.
Неожиданно Рагнор почувствовал легчайшее дуновение, и знамя у них над головами громко, предостерегающе захлопало. Его кузен Вашель что-то тихо пробормотал, охваченный той же непонятной тревогой, и Рагнор покрылся потом. Ладони в латных рукавицах мгновенно повлажнели, но Рагнор мгновенно схватился за рукоять меча.
Старый лорд, издав разъяренный вопль, с бешеной яростью взмахнул мечом. Голова герольда отлетела на траву, тело медленно опустилось рядом. На какое-то мгновение чужеземцы растерялись, особенно когда толпа крестьян, вооруженных вилами, серпами и грубыми пиками, ринулась на них из укрытия. Но сэр Рагнор тут же отдал приказ своим людям, проклиная себя за беспечность. Норманн пришпорил боевого коня, погнал прямо на крестьян, пытавшихся выбить рыцаря из седла, и стал рубить налево и направо, дробя кости и черепа. Рагнор увидел сражавшегося сразу с тремя норманнами лорда Эрланда и неожиданно подумал, что, пока такие, как этот старик, сопротивляются, Гарольд по-прежнему остается королем. Красный туман застлал глаза рыцаря.
Крестьяне, понимая намерения чужеземца, по-прежнему старались стащить его на землю, щедро поливая землю кровью. Они храбро боролись, защищая своего господина, и умирали без стонов и жалоб. Где им было выстоять против закаленного в боях опытного воина!
Могучий конь топтал распростертые тела, и наконец меч блеснул над головой лорда Эрланда. Смерть была быстрой и безболезненной — лезвие играючи раскроило череп надвое. Крестьяне в панике бежали, и глухой стук тяжелого тарана, колотившего в дверь Даркенуолда, заглушал вой женщин и плач детей.
Эйслинн, вытягивая шею, неотрывно глядела на мать, боясь, что та уже испустила дух, и облегченно вздохнула, когда жалкий комочек наконец пошевелился. Послышался тихий стон, и женщине удалось приподняться на локте. Она тупо огляделась, все еще не придя в себя после жестоких побоев. Но мучитель снова надвинулся на нее.
— Принеси эля, рабыня! — прорычал он и, подняв несчастную за шиворот, швырнул к бочонку. Колени Майды подкосились, и она снова растянулась ничком.
— Эля! — завопил мужчина и швырнул ей рог.
Майда долго, недоуменно смотрела на него, пока тот не отвесил ей затрещину и подтолкнул к бочонку. Она, шатаясь, встала, но воин наступил на волочившийся обрывок веревки, и женщина тяжело рухнула на четвереньки. Негодяй зашелся смехом.
— Ползи, сука! Ползи, как собака! — гоготал он, и Майде пришлось прислуживать ему, стоя на коленях. Как только она подала ему полный рог, раздались крики остальных, требующих эля, и Майда снова захромала к бочонкам, разнося вино и эль с помощью двух крепостных, Глинн и Хэма, которых поймали в тот миг, когда они пытались бежать из дома.
Постепенно разбитые губы Майды зашевелились, и она стала нараспев произносить непонятные норманнам слова. Эйслинн с ужасом услышала, как мать проклинает ничего не подозревающих завоевателей и призывает на их головы всех демонов, лесных и болотных. Если кто-то догадается о смысле заклятий матери, ее просто разрубят мечом надвое. Эйслинн знала, что их жизнь зависит от малейших капризов победителей. Даже судьба ее нареченного была в опасности. Из разговоров норманнов она поняла, что еще один негодяй, подданный Вильгельма, отправился с отрядом в Креган, чтобы завоевать местечко. Неужели Керуик тоже мертв… после того, как храбро сражался под знаменами короля Гарольда в битве при Гастингсе?
Рагнор смотрел на Майду и невольно вспоминал гордую осанку и зрелую красоту той, которая теперь превратилась в грязное, сгорбленное создание с тронутыми сединой каштановыми волосами, в которых застряли кровавые сгустки. Возможно, глядя на нее, девушка, сидящая у его ног, видит свое будущее.
Вопль на мгновение отвлек внимание Эйслинн от матери. Оглянувшись, она увидела, как служанку Глинн тянут за руки два воина и громко спорят из-за того, кому она достанется первой. Застенчивая четырнадцатилетняя девочка еще не знала мужчины, и теперь ей предстояло быть изнасилованной безжалостными негодяями.
Всем сердцем сострадая несчастной, Эйслинн впилась зубами в кулак, чтобы не вторить испуганным крикам Глинн. Девушка знала, что не пройдет и нескольких часов, как она сама станет добычей завоевателей.
Послышался звук разрываемой ткани. Ганна Глинн разошлась, обнажая груди, и сильная рука тяжело опустилась на плечо Эйслинн. Такие же безжалостные заскорузлые руки лапали тело девочки, покрывая синяками нежную плоть. Эйслинн вздрогнула от омерзения, не в силах отвести взгляда от гнусной картины. Наконец один из воинов оглушил соперника ударом кулака, поднялся, подхватив вопящую Глинн на руки, и устремился к двери. Эйслинн в отчаянии гадала, переживет ли бедняжка эту ночь.
Свинцовая тяжесть на плече Эйслинн внезапно стала невыносимой. С презрительным блеском в фиалковых глазах она вновь уставилась на чужеземца. Норманн ответил медленной злорадной ухмылкой, раздвинувшей его чувственные губы. Он явно издевался над ней. Однако под ее немигающим пренебрежительным взглядом улыбка померкла. Пальцы завоевателя впились в кожу, причиняя боль. Не в силах сдерживаться, Эйслинн яростно вскрикнула и размахнулась, чтобы ударить его по щеке, но Рагнор перехватил ее руку и стал заводить за спину, пока девушка не оказалась прижатой к его кольчуге. Их лица почти соприкоснулись, и горячее дыхание обожгло Эйслинн. Рагнор громко хмыкнул.
Девушка попыталась вырваться, но его свободная рука с намеренной неспешностью заскользила у нее по телу, похотливо ощупывая мягкие изгибы под свободной одеждой. Эйслинн затрепетала, ненавидя его всем своим существом.
— Грязная свинья! — прошипела она по-французски, с удовольствием глядя на его ошеломленное лицо.
— Что?!
Вашель де Комте резко сел, пораженный звуками мягкого женского голоса, произносившего вполне понятные слова. Такого он не слышал с тех пор, как они отплыли из Сен-Валери.
— Будь я проклят, кузен, девчонка не только красива, но еще и образованна! — И добавил, с деланной брезгливостью пнув седло покойного лорда: — Ба! Тебе, как всегда, везет! Отыскать единственную девицу в этой языческой, дикой стране, способную уразуметь твои слова в постели. Конечно, насилие — это не добровольный союз. Но поскольку она понимает тебя, может, тебе удастся с ней договориться. В конце концов, не все ли равно, что ты прикончил ее отца?
