Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка
Но Рагнор даже не догадывался, какой пожар бушевал в душе Эйслинн, пытавшейся унять дрожь и сохранять гордое безразличие. При виде матери ей хотелось зарыдать. Майда прислуживала захватчикам, неловко семеня связанными в щиколотках ногами. Сзади волочился обрывок веревки, и мужчинам, казалось, доставляло огромное удовольствие наступать на него. Они весело хохотали всякий раз, когда Майда падала, и с каждым новым падением Эйслинн бледнела все больше. Если Майда неуклюже валилась на пол с полным подносом еды и питья, веселье усиливалось, и прежде чем она успевала встать на ноги, получала пару пинков за свою нерасторопность.
Но страхи стали терзать Эйслинн с новой силой, когда Майда, наткнувшись на толстолицего воина, пролила на него кувшин эля. Мужчина схватил Майду огромной ручищей, вынудил встать на колени и лишь потом кованым сапогом отбросил в сторону. Из-за пояса Майды выпал маленький мешочек, женщина быстро поднялась и. не обращая внимания на проклятия и ругань, молниеносно подхватила его. Но пьяный солдат с воплем стиснул ее пальцы и вырвал мешочек. А когда несчастная попыталась выхватить его, такая дерзость еще сильнее разожгла гнев норманна. Гигантский кулак опустился на голову Майды, и Эйслинн невольно вскочила, ощерившись подобно волчице и разъяренно блеснув глазами.
Но разыгравшаяся сценка изрядно позабавила чужеземцев. На мгновение забыв о добыче, мужчина шагнул ближе и снова замахнулся на дрожащую пленницу, а потом, схватив ее за плечо, принялся немилосердно избивать.
Эйслинн с гневным воплем рванулась вперед, но Рагнор потянул за веревку, и девушка растянулась на грязном тростнике. Когда она вновь смогла дышать, Эйслинн увидела, что мать лежит неподвижно, а ее обидчик, злорадно гогоча, потрясает отнятым мешочком. Нетерпеливо разорвав ткань, солдат обнаружил внутри лишь несколько сухих листьев, которые с гнусным проклятием швырнул на пол. За ними последовал пустой мешочек, и норманн, проклиная подлых баб, снова пнул бесчувственное тело.
Мучительно всхлипнув, Эйслинн закрыла ладонями уши и зажмурила глаза, не в силах вынести унижения матери.
— Довольно, — проревел наконец Рагнор, немного смягчившись при виде страха девушки. — Если старая кляча поднимется, будет кому нам прислуживать!
Эйслинн оперлась руками об пол, глядя на завоевателя полными ненависти темно-фиалковыми глазами. Длинные медно-красные волосы в буйном беспорядке рассыпались по плечам и тяжело вздымавшейся груди. Она и впрямь в этот миг напоминала волчицу, готовую броситься на беспомощную жертву. Однако па сей раз враг отнюдь не казался беспомощным. Девушка хорошо помнила окровавленный меч, с которого лились багровые струйки, в руках Рагнора, впервые переступившего порог дома, и не могла не думать о том, что его доспехи забрызганы кровью ее отца.
Она старалась побороть панику, скорбь и жалость к себе, готовые сломить ее и привести к повиновению. Сглотнув слезы, Эйслинн попыталась смириться с мучительным сознанием того, что отец лежит на холодной земле, не отпетый, не закутанный в саван, и она ничего не может поделать. Неужели этим норманнским пришельцам настолько чуждо милосердие, что они даже не собираются привезти священника и похоронить павших врагов по христианскому обряду?
Рагнор вновь посмотрел на девушку. Пухлые губы чуть вздрагивают, глаза закрыты. Однако он так и не понял, какая битва идет у нее в душе, битва, уносящая последние силы. Догадайся он встать, и, возможно, его желание видеть, как она в страхе корчится перед ним, было бы удовлетворено. Но мысли норманна постоянно возвращались к незаконнорожденному рыцарю, который предъявит права на то, что досталось Рагнору и его людям с таким трудом.
Они появились еще до наступления сумерек и, дерзко подскакав к дому, как и подобает победителям, потребовали сдать городок. После кровавой победы Вильгельма над королем Гарольдом в сражении при Сенлаке две недели назад поползли слухи, что норманнский герцог разгневался на англичан, которые, даже потерпев поражение, отказывали ему в праве на трон, и теперь опадет на Кентербери во главе своей армии. Обитатели Даркенуолда облегченно вздохнули, поскольку замок и городок лежали совсем в другом направлении. Но они не ведали, что небольшие отряды норманнов были отправлены на захват английских поселений. Поэтому крик часового, увидевшего чужеземцев, смертельно перепугал многих мирных жителей. Эрланд, до конца хранивший верность погибшему королю, знал, что его укрепления не выдержат штурма, и намеревался сдаться, но он потерял голову от наглости чужеземцев.
Среди норманнов один лишь Рагнор де Марте испытывал странную неловкость, проезжая по полям, мимо крестьянских лачуг, к зданию из серого камня, где жил хозяин поместья — лорд. Когда они остановились перед домом, он огляделся. Ни в одной из хозяйственных построек не наблюдалось признаков жизни. Парадная окованная железом дверь была плотно закрыта. Из окон, затянутых тонко выделанной, смазанной маслом кожей, не пробивался свет, а факелы, укрепленные в железных держателях по обе стороны двери, не были зажжены. Из дома не доносилось ни звука, однако обитатели, заслышав клич юного герольда, медленно отворили массивные створки. Высокий и крепкий старик, с мечом в ножнах, вышел на крыльцо. Он прикрыл дверь за собой, и Рагнор услышал стук задвигаемого засова. Повернувшись, сакс стал пристально разглядывать незваных гостей. Он держался спокойно, хотя и несколько настороженно, в ожидании приближавшегося герольда. Тот на ходу развернул пергамент и, исполненный сознания важности своей миссии, начал звонко читать:
«Да будет тебе известно, Эрланд, владелец Даркенуолда, что Вильгельм, герцог Нормандии, требует трон Англии по праву повелителя и господина»…
Герольд читал на английском языке речь, подготовленную Вулфгаром по-французски. Темноволосый рыцарь в гневе отшвырнул пергамент, врученный ему сэром Вулфгаром, бастардом норманнского происхождения, поскольку, по мнению Рагнора, это звучало скорее униженной мольбой, чем законным требованием сдаться, и сам предъявил ультиматум.
Но Рагнору почему-то стало еще более не по себе при виде медленно багровеющего лица старика. А слова все продолжали литься, суровые, беспощадные, приказывающие всем жителям выстроиться во дворе, где им поставят на лоб клеймо рабов. Владелец же и его семья должны были стать добровольными заложниками, чтобы обезопасить победителей от бунта обитателей поместья.
Рагнор заерзал в седле, нервно осматриваясь. Откуда-то послышалось кудахтанье курицы и воркованье голубки. Легкий шум на верхнем этаже дома, где слегка приоткрылась ставня, привлек внимание рыцаря. Рагнор ничего не видел сквозь грубые деревянные планки, но чувствовал, что там кто-то стоит, наблюдая за ними, и, откинув красную мантию, сжал рукоятку меча.
