Андреа Кейн - Маска предательства
Стараясь не шуметь, Джеки принесла таз с нагретой водой в свою комнату, затем, намылив тряпку, кое-как смыла с себя грязь.
Накинув чистую ночную рубашку, она стала купать в мыльной воде вырывающегося котенка.
– Потерпи, а то от тебя пахнет, как от винокурни! – уговаривала она малыша, стараясь избежать его острых когтей. Затем стала его вытирать, поражаясь его худобе. – Виски, какой ты трогательный и симпатичный! И такой же смелый, как и я! Мне кажется, мы с тобой подружимся.
Котенок, неожиданно окрещенный именем Виски, икнул в ответ. Затем зевнул, обнажив маленькую розовую пасть, полную мелких острых зубов, и, вспрыгнув на мягкую кровать, свернулся на подушке в клубок и почти мгновенно заснул.
– Мудрое решение! – одобрила Джеки.
Усталость брала свое, и она чувствовала, что совсем без сил. Зевнув, она забралась на кровать, укрылась пестрым одеялом и, положив голову на подушку рядом с теплым тельцем котенка, закрыла глаза.
Но быстро заснуть не смогла.
Она всегда с трудом засыпала после выполнения своего еженедельного рейда, возбужденно переживая ночные события и размышляя о важности своего дела. И была уверена, что и сегодня эти мысли будут ее тревожить.
Но перед ней все время вставала только высокая темная фигура человека, который прошел совсем рядом с ней, едва не раскрыв ее тайну.
На перекрестке Третьей и Честнат-стрит все было тихо, когда Дэн свернул за угол. Только полоска света проникала из-под тяжелой двери, которая вела в двухэтажное кирпичное здание канцелярии. Коротко постучав, Дэн открыл дверь и вошел внутрь.
– Я пришел!
Красивый мужчина с припудренными рыжеватыми волосами поднял голову от письменного стола, положил перо и приветствовал Дэна легкой улыбкой.
– Вижу! А что это с тобой? – Он указал на мокрые рубашку и штаны Дэна.
– У меня произошла встреча с котом, который не прочь выпить, – без улыбки пояснил Дэн. – Уже поздно, Александр, – сразу заявил он. – Тебе давно следовало бы сидеть дома с Бетси, а не работать тут всю ночь.
Александр Гамильтон устало откинулся на спинку стула.
– Это ты говоришь, Дэн, вместо того чтобы поздороваться со мной!
Дэн пересек комнату и опустился на стул.
– Прошло всего несколько месяцев после твоей болезни, и ты еще не до конца поправился, – упрямо проворчал он, оценивая бледность и заметное истощение Гамильтона. Дэн не мог забыть, что едва не лишился друга, заболевшего желтой лихорадкой, которая прошлой осенью с быстротой лесного пожара промчалась по всей Филадельфии. – Не слишком ли ты быстро забыл, что был на волосок от смерти?
Гамильтон выпрямился и уперся подбородком в сплетенные пальцы.
– Разумеется, я этого не забыл, просто я уже совсем выздоровел. К тому же у меня полно дел.
Дэн кивнул, зная, как старался Гамильтон отгородиться от политических разногласий последних нескольких лет, как мечтал возвратиться с семьей в Нью-Йорк и возобновить свою юридическую практику.
Вместе с тем Дэн понимал, что с отставкой Гамильтона страна многое теряет.
– Мы с Томасом сегодня были в «Сити-Таверн», – заговорил наконец Дэн. – Разговор шел о последней статье Лэффи в «Дженерал эдвертайзер». Он утверждает, что война с Англией неминуема...
– Президент Вашингтон попросил Джона Джея отправиться в Англию для переговоров о мире, – спокойно прервал его Гамильтон.
Дэн вскочил на ноги.
– Черт побери, Александр! Это тебе нужно было ехать, а не Джею!
Гамильтон глубоко вздохнул, не сводя с друга острого взгляда.
– Несмотря на наши личные предположения... или симпатии, – выразительно подчеркнул он, – мы должны делать то, что выгоднее для страны. Сейчас – не забудь, что идет 1794 год! – мне было бы рискованно выступать в качестве посланника Америки, и мы с тобой отлично это понимаем.
– Ты так и сказал президенту Вашингтону? – настойчиво спросил Дэн.
– Да.
– И какова была его реакция?
– Он испытал огромное облегчение, – уверенно сообщил Гамильтон.
От досады Дэн стукнул кулаком по столу. Гамильтон прав. В последнее время велось слишком много споров по поводу его управления государственными финансами. И хотя все это было полным вздором, тем не менее доверие к нему общества несколько пошатнулось.
– Я хотел, чтобы ты первым об этом узнал... до того как это станет широко известным, – продолжал Гамильтон.
– Точнее, пока решение Вашингтона не предаст огласке пресловутый Лэффи!
Гамильтон нахмурился:
– Лэффи... Да. Для нашего правительства он как бельмо на глазу. – Он провел рукой по затянутым в косичку волосам и, встав, сцепил руки за спиной. – Нам и без его ядовитых статей есть чем заняться. Они слишком возбуждают народ, преждевременно предавая огласке сведения, которые следовало бы скрывать.
– Не говоря уж о его способности добывать эти сведения до того, как их опубликует правительство, – возмущенно добавил Дэн. – Но загвоздка в том, что до сих пор никому точно не известно, кто он на самом деле.
– Я могу представить многих людей, которым не нравятся мои взгляды, – сухо ответил Гамильтон, задумчиво глядя в пол. – Особенно в «Дженерал эдвертайзер». Но ни один из них не заходит так далеко, как этот Лэффи, особенно в свете нестабильной ситуации с Англией. Дело не только в том, что Лэффи и мне, и всей партии приклеил ярлык монархистов, но ту информацию, которой он обладает, можно получить только от узкого круга чиновников, которые слишком хитры, чтобы публично обнародовать свои взгляды.
– И что будем делать? – мрачно осведомился Дэн, уловив оживленный блеск в глазах Гамильтона, который означал, что министр финансов уже знает решение.
Гамильтон задорно усмехнулся, отчего его лицо с правильными и мужественными чертами стало еще более привлекательным.
– Я собираюсь устроить небольшой званый вечер в Лонг-Рум, пригласив на него известных политиков и бизнесменов. А ты, мой очаровательный друг, должен будешь бродить между гостями и разговаривать с ними, что тебе удастся с таким блеском...
– Чтобы попытаться кое-что выведать, – с усмешкой закончил за него Дэн, невольно польщенный похвалой Александра.
– Вот именно!
– В следующую пятницу?
– Да, в восемь часов.
– Договорились!
Дэн направился к двери, но остановился с решительным видом.
– К следующей субботе мы с тобой будем знать, кто такой Джек Лэффи!
Гамильтон ответил ему суровым взглядом.
– И тогда уж постараемся сделать так, чтобы он замолчал!
Глава 2
– Дорогая моя, ты очаровательна! – Джордж Холт, сам выглядевший невероятно импозантным в своем модном вечернем облачении, восхищенно улыбнулся дочери, помогая ей сойти со ступенек кареты.
