Тамара Лей - Пламя страсти

— Тебя удивило, что я сделал это сам, без посторонней помощи, не правда ли? — поинтересовался ослабшим голосом Мейнард.

Лайм с нескрываемой ненавистью взглянул на брата.

Барон усмехнулся, с его губ сорвался мучительный хрип.

— Видишь, я не так глуп, как ты думал, брат. Конечно, ты можешь остаться в Эшлингфорде и служить моему сыну так же, как служил мне.

Лайм вздрогнул, словно от удара.

— Где золото, которое ты украл у меня вчера вечером? — с трудом сдерживая ярость, прорычал он.

Мейнард перевел взгляд на Иво, затем снова посмотрел на брата.

— Украл? — переспросил он. — У тебя? Как хозяин Эшлингфорда я лишь взял то, что принадлежит мне.

Усилием воли пытаясь обуздать свой горячий ирландский нрав, Лайм повторил вопрос:

— Где оно?

Нахмурившись, умирающий осторожно провел дрожащей рукой по груди.

— Считай, что… оно пропало.

Лайм не сомневался, что Иво знает, где находится золото. Оставаться рядом с Мейнардом было бессмысленно. Кроме того, мужчина боялся потерять остатки самообладания и обрушить всю силу гнева на умирающего. Надменно вскинув голову, он повернулся и решительно зашагал к двери.

— Его зовут Оливер, — сказал ему вслед Мейнард.

Незаконнорожденный сын Монтгомери Фока резко остановился, но не оглянулся.

— Оливер Фок, — продолжал Мейнард с явным удовольствием. — В конце лета ему исполнится три года.

Громко вздохнув, Лайм спросил:

— И кто твоя жена?

— Леди Джослин из… — очередной приступ кашля заставил раненого замолчать.

Лайм нетерпеливо ждал.

— Из Розмура, — закончил наконец Мейнард.

Теперь Лайм понял, почему он ничего не слышал о женитьбе брата. Розмур находился далеко на юге, так что сообщение о заключении брака, если, разумеется, оно было сделано, могло и не достичь пределов Эшлингфорда. Особенно, если Мейнард не хотел этого.

Не желая слышать подробности, мужчина направился к двери.

— Разве ты не хочешь увидеть, как я умру? — насмешливо поинтересовался Мейнард, но снова его прервал приступ кашля.

Оглянувшись, Лайм бросил пренебрежительный взгляд на изуродованное тело брата.

— Ты уже мертв, — сказал он и зашагал по коридору к лестнице.

— Ах, ты, ублюдок… — простонал Мейнард. Остальные слова утонули в громком женском плаче.

Лайм старался не обращать внимания на звуки, раздававшиеся за спиной, старался не думать о том, что там, в спальне, умирает его брат, однако ему так и не удалось остаться равнодушным. Остановившись перед лестницей, мужчина склонил голову на грудь и судорожно сжал кулаки. Нет, он не позволит себе думать об этом человеке, которого когда-то очень любил и который в детстве обожал его как старшего брата и друга. Он заставит, себя помнить только того Мейнарда, которого знал последние несколько лет. И никогда не будет скорбеть по нему. Никогда!

Преследуемый эхом предсмертных стонов Мейнарда, Лайм спустился по лестнице и прошел через огромный зал. Однако у выхода он остановился и невольно оглянулся. Взгляд Лайма помимо воли устремился к величественному креслу с изящной резной спинкой. Только законный владелец Эшлингфорда имел право садиться на него. Это кресло ждало его, старшего сына барона Монтгомери Фока, больше шести лет. Но ожидание, увы, еще не закончилось.

Лайм чувствовал себя обманутым и оскорбленным. Почти ощущая во рту горечь разочарования и обиды, он вышел из башни. Стоял мрачный, серый весенний день. Прохладный сырой ветер ударил ему в лицо. С тоской оглядывая внутренний двор и мощные стены замка, Лайм не сразу заметил группу людей, стоящих у основания ступеней, ведущих к главной башне. Приглушенный шепот заставил его очнуться от мрачных раздумий о том, что должно было быть и что было.

— Барон скончался, — сообщил он, понимая, что даже если Мейнард еще жив в настоящий момент, то умрет с минуты на минуту.

Шепот мгновенно перешел в оглушительный гул, сопровождаемый громкими выкриками. Но это не свидетельствовало о горе и скорби собравшихся здесь людей по умершему хозяину. Хотя в жилах Лайма и текла ирландская кровь, которая бесчисленное количество раз давала о себе знать на протяжении первых двадцати лет его жизни, подданные Эшлингфорда хранили верность именно ему. И именно его, а не расточительного, взбалмошного и распутного барона считали своим господином.

Лайм тяжело вздохнул. Нет, его борьба за титул барона еще не закончена. Эшлингфорд будет принадлежать ему! Это судьба. Ребенок, произведенный на свет Мейнардом со злым умыслом, не получит Эшлингфорда так просто.

Спускаясь по лестнице, мужчина на ходу смотрел на подданных, которые почтительно расступились, пропуская его вперед. Со всех сторон к нему устремились вопросительные взгляды, однако Лайм старательно избегал их. Скоро, очень скоро и они узнают о предсмертных словах Мейнарда.

Незаконнорожденный сын барона уверенной поступью прошел по двору. Несколько мужчин следовали за ним по пятам. Осведомившись о лошадях и провизии, однако не говоря о своих намерениях, он направился к кузнице.

— Сэр Лайм! — неожиданно раздался знакомый голос. — Что за суматоха?

Лайм заставил себя перестать думать о случившемся. Порывисто повернувшись, он пристально взглянул на человека, который въехал во двор верхом на боевом коне, ведя за собой лошадь Лайма.

Слабо улыбнувшись, сэр Джон спешился и передал поводья конюхам.

Из-за стремительно развивающихся событий Лайм совсем забыл о том, что пригласил рыцаря, являющегося его вассалом и владельцем замка Данс, в Эшлигфорд для обсуждения кое-каких дел. Но сейчас все, что так сильно волновало его еще вчера, казалось неважным. Послав слуг в кузницу с приказом наточить и почистить перед дорогой оружие, он подошел к сэру Джону, который ждал его, нетерпеливо теребя перчатки.

— Похоже, вы собрались в дорогу, — неуверенно заметил рыцарь. — Но нам же необходимо обсудить… — Заметив мрачное лицо Лайма, он запнулся и замолчал. — Что-нибудь случилось?

— Мейнард мертв.

Сэр Джон застыл от изумления, растерянно уронив перчатку.

— Мертв? Господи, Лайм, почему?

— Вчера вечером он вместе с лошадью свалился в овраг.

— Но разве такое возможно? Он ведь искусный наездник.

Лайм выразительно выгнул бровь.

Рыцарь понял его без слов. В следующую секунду на его лице отразилось то отвращение, которое он всегда питал к барону.

— Значит, он был как обычно пьян.

Лайм молча кивнул в знак согласия.

— Кто его нашел? Ты?

— Нет, он сам выбрался из оврага и добрался до замка.

С хладнокровием, словно речь шла о лошади, Джон спросил:

— Надеюсь, он умер быстро?

Усилием воли Лайм отогнал мысль о брате, чье израненное тело лежало сейчас в спальне.